Мое временное пристанище оказалось на редкость уютным. Хозяйка, привлекатель-ная, хорошо сохранившаяся женщина лет сорока, без возражений отдала в мое распоряжение весь второй этаж своего дома и я оказался владельцем просторного кабинета с камином, явно принадлежавшего покойному майору Вермахта, застав-ленному старинными фолиантами, и роскошной спальни с широкой, словно футбольное поле, по-немецки пышной кроватью. Сопровождающий меня старший лейтенант, оказался бесхитростным, словоохотливым и не слишком умным.
-- Чего хромашь, капитан? – поинтересовался он, как только мы вышли со двора ко-мендатуры.
-- Только что из госпиталя. --- Ответ прозвучал суховато и я постарался загладить свою оплошность. Не стоит с самого начала настраивать лейтенанта против себя. – Дурацкая оплошность во время штурма Гдыни. Короче – сам виноват, нарвался на шальную пулю. «Зачем ему знать, что эта пуля была не такой уж шальной, а предназначалась именно мне. Чистой воды везение не вовремя попавшаяся под ногу болотная кочка…» Хорош капитан, мемуары будешь писать на пенсии.
Если доживешь».
-- Ага понимаю – старший лейтенант поощрительно улыбнулся. – А ля гер, кон а ля гер…
Он видимо хотел сказать «реверс де ля гер», то есть «превратности войны» но я не счел нужным поправлять его.
-- То-то я смотрю у тебя и вещей-то никаких с собой нет. Ну ничего… Обживешься, я тебя кое с кем познакомлю, будешь одет как тот лондонский денди… Да и прочего, можно будет разжиться… -- Он неопределенно помотал кистью руки перед собой. – Мы, фронтовики, -- он чуть скосил глаза на грудь, где красовался орден Красной звезды, -- это как никто заслужил…
«Неужели так просто меня выводят на контрабанду?» -- Если поможешь -- в долгу не останусь. Коньяк пьешь?
-- Смотря какой. Я ведь, как все грузины, человек переборчивый. Если немецкую дрянь – то и даром не надо…
-- Не волнуйся. Отличный французский коньяк двадцатилетней выдержки. Ребята навестили в госпитале и расстарались.
-- Вот это по-нашему. Только перенесем наш брудершафт на более позднее время. Наш цербер, подполковник Старыгин, не поощряет этого дела. Ну вот, мы и пришли. – Он решительно постучался в массивную деревянную дверь, обитую стальными полосами.