Нетленка

«Я тот, кого так любят дети, кого зовут взрослые, тешатся над его рассказами и… гонят прочь. Старый враль! Ах, это надоедливое карканье говорящих ворон. Но ложь моя царствует на свете! Нет ничего правдивее лжи. Попробуйте солгать — и завтра это станет открытием, доктриной, истиной в последней инстанции».
Пьеса Ю.Беляева «Красный кабачок»


…Промозглым зимним утром, 22 февраля 1797 года, в немецком городке Боденвердере, в нищете и одиночестве, умирал человек, потомок древнего славного рода, чьи предки участвовали в крестовом походе вместе с Фридрихом Барбароссой. Барон с тоской вспоминал о своей первой жене, Якобине фон Дунке, с которой счастливо прожил 46 лет. И не хотел даже и думать о второй супруге, Бернардине фон Брун, коварной и расчетливой интриганке, польстившейся на слухи о его несметных богатствах, якобы полученных в далекой холодной России, которая скоропалительно вышла за него замуж, а убедившись, что слухи о богатствах – миф, сбежала с молодым любовником.
Какая ирония судьбы! Он всю жизнь бывший прекрасным оратором, и великолепным рассказчиком сейчас едва шевелил языком.
-- Апоплексия, -- хмуро констатировал местный доктор, понимая, что долгая, полная бурных приключений жизнь его приятеля подходит к своему финалу. Врач, отказывался верить, что уже больше никогда не сможет услышать удивительные истории, уютно расположившись у камина в охотничьем павильоне, украшенным головами диких зверей, специально построенным хозяином этого дома. Или в другом излюбленном месте умирающего барона, трактире гостиницы «Король Пруссии» в соседнем Геттингене.
Обычно барон начинал рассказывать после сытного ужина, закурив свою огромную пенковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша… Он все больше оживлялся, жестикулировал все выразительнее, крутил на голове свой маленький щегольской паричок. Лицо его все более краснело, и он, в повседневной жизни невероятно правдивый человек, в эти минуты плел одну за другой свои истории, одна чудеснее и неправдоподобнее другой…
Доктор еще раз осмотрел скованные параличом конечности больного. И обратил внимание на деталь: на ноге барона не хватало двух пальцев.
-- Откуда это у вас, барон? – поинтересовался врач.
Едва шевеля губами умирающий ответил: -- Их мне откусил на охоте белый медведь…
Доктор от изумления широко распахнул рот. Ведь ему, как бывшему полевому хирургу, было ясно, что пальцы ампутированы после обморожения.
Барон хотел продолжить рассказ, но в это мгновение его жизнь оборвалась. Последняя удивительно «правдивая» история так и осталась незавершенной. Пастор записал в церковной книге: «Господин Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен, отставной ротмистр российского императорского кирасирского полка, умер 22 февраля 1797 года около 10 часов утра вследствие апоплексического удара в возрасте 76 лет и 9 месяцев...» Покойный оставил наследникам долги, а нам — настоящее сокровище, похождения бессмертного Мюнхгаузена, которого ожидала великая, поистине, триумфальная слава.
***
Некоторые из историй, рассказанных бароном Мюнгхаузеном, еще при его жизни широко расходились по окрестностям Боденвердера и даже проникали в печать. Несмотря на всю фантастичность сюжета, такие истории, как конь на колокольне, взбесившиеся шубы, вишневое дерево, выросшее на голове у оленя, въезд в Петербург на волке, запряженном в сани, или конь, разрезанный напополам в Очакове, изобиловали множеством характерных, точно подмеченных деталей. Это и не удивительно! Ведь рассказчик многое повидал и о России знал не понаслышке.
Будущий рассказчик и герой многочисленных невероятных похождений в 15 лет поступает на службу к владетельному герцогу Брауншвейг-Вольфенбюттельскому Фердинанду Альбрехту II. В 1737 г., семнадцатилетним юношей, он один из немногих смельчаков вызывается ехать в Россию в качестве пажа к герцогу Антону Ульриху, жениху, а затем мужу будущей императрицы Анны Леопольдовны. В 1738 г. барон участвует с герцогом в турецкой кампании. В 1739 году поступает в чине корнета в Брауншвейгский кирасирский полк, шефом которого был герцог Антон Ульрих. (Полк квартировал в Риге и после падения Брауншвейгов был переименован в Рижский). В начале 1741 г., сразу после свержения Бирона и назначения Анны Леопольдовны правительницей, а герцога Антона Ульриха — генералиссимусом, барон получает чин поручика и командование лейб-кампанией (первой, элитной ротой полка). Знаменитый переворот, в результате которого место Анны Леопольдовны заняла Елизавета, прервал обещавшую стать блестящей карьеру: несмотря на репутацию образцового офицера, Мюнхгаузен получил очередной чин (ротмистра) только в 1750 г., после многочисленных прошений. (И это несмотря на то, что в 1744 г. ему доверено командовать почетным караулом, встречавшим в Риге невесту цесаревича — принцессу Софию-Фридерику Ангальт-Цербстскую (будущую императрицу Екатерину II). Разобиженный Мюнхгаузен в 1750-м берет годовой отпуск «для исправления крайних и необходимых нужд» (точнее, для раздела с братьями семейных владений) и уезжает в Боденвердер, доставшийся ему по наследству. Он дважды продлевает отпуск и наконец, подает в Военную Коллегию прошение об отставке, с присвоением за беспорочную службу чина подполковника; и получает ответ, что прошение следует подать на месте. Мюнхгаузен не захотел возвращаться в Россию и потому в 1754 г. был отчислен как самовольно оставивший службу. Барон некоторое время пытался добиться выгодной отставки (дававшей, кроме престижного чина, право на пенсию). Но результатов это не принесло, и до конца жизни Мюнхгаузен подписывался как ротмистр русской службы. Звание сослужило ему службу во время Семилетней войны, когда Боденвердер был оккупирован французами: положение офицера союзной Франции армии избавило Мюнхгаузена от постоя и прочих тягот, сопряженных с оккупацией.
И он неустанно рассказывал свои невероятные истории…

Впервые три новеллы о похождениях барона Мюнхгаузена (анонимно, но знающим людям было хорошо известно, кто автор рассказов) появляются в 1761 г. в книге «Der Sonderling» («Чудак, оригинал») изданных, графом Роксом Фридрихом Линаром.
В 1781 г. собрание подобных сюжетов (16 историй, включая старые рассказы, а также некоторые новые) было опубликовано в берлинском альманахе «Путеводитель для веселых людей». В издании говорилось, что истории принадлежат «известному своим остроумием г-ну М-г-з-ну, живущему в Г-ре» (Ганновере); в 1783 гг. в том же альманахе вышло две новых истории. По некоторым сведениям, барон самолично принимал участие в их публикации.
В 1785 Рудольф Эрих Распе анонимно издает в Лондоне на английском языке «Рассказы барона Мюнхгаузена о его изумительных путешествиях и кампаниях в России», составленную на основе историй «Путеводителя», с добавлением множества других, в том числе, в угоду вкусам «нации мореплавателей», выдуманных Распе «морских» приключений. Книга оказалась настолько популярной, что за год выдержала четыре издания.
Год спустя в Геттингене появился немецкий перевод этого сборника с некоторыми дополнениями «Удивительные путешествия на воде и на суше, походы и веселые приключения барона Мюнхгаузена, как он сам их за бутылкой вина имеет обыкновение рассказывать», автором которого был Готфрид Август Бюргер. Эта книга имела в Германии огромный успех.
Однако публикация книги Распе, или, точнее, ее немецкого варианта, привела Мюнхгаузена в ярость из-за того, что главный герой носил его полное имя. Труд Распе-Бюргера сразу приобрел такую популярность, что в Боденвердер стали стекаться зеваки — поглазеть на барона, летавшего на ядре, и Мюнхгаузену пришлось ставить вокруг дома слуг, чтобы отгонять любопытных.
Особо обидело барона то обстоятельство, что библиотекарь Фридриха Второго профессор Эрих Распе неоднократно пользовался гостеприимством Мюнхгаузена (а барон славился хлебосольством) и восторженно слушал рассказы об охоте, боях, других землях, о невероятных приключениях, где Иероним фон Мюнхгаузен был главным участником. Мюнхгаузен счел свое имя обесчещенным и собирался подать на Бюргера в суд (по другим сведениям подал, но получил отказ на том основании, что книга — перевод английского анонимного издания). Он послал Распе вызов на дуэль, но тот трусливо отказался драться с бароном.
В Европе популярность книги росла с быстротой молнии. Уже в 1787 году вышло ее первое французское издание, в 1790 году – голландское, затем книга была издана на шведском и датском языках, в 1791 году – на русском. Успех ее был огромен, а имя Мюнхгаузена приобрело такую известность, что стало для современников своеобразным брендом, как мы бы сказали сейчас. Любое издание, вышедшее из типографии под этим знаком, могло рассчитывать на успех. И именно поэтому еще при жизни Мюнхгаузена, Распе и Бюргера появлялось несметное множество подражаний: продолжения, дополнения, пересказы в новых версиях, пьесы, стихи. В общей сложности до 1969 года на немецком языке увидели свет более 300 изданий «Приключений…», в Англии – около 150, в России – более 70.
Некоторые из подражаний, как, к примеру, «Продолжение приключений Мюнхгаузена» Генриха Шнорра, вновь вызвали особую ярость Мюнхгаузена из-за массы реальных бытовых подробностей, касающихся его личной жизни. Уже после смерти барона, в начале ХIХ века увидело свет сочинение Карла Леберехта Иммерманна «Мюнхгаузен», завершившее формирование литературного образа Иеронима Карла Фридриха. Во многом он схож со своим реальным прототипом: столь же находчивый, остроумный, неунывающий, несмотря на самые трагические обстоятельства, не теряющий бодрости духа, с трогательной, почти детской склонностью к фантазированию. Именно этими обстоятельствами объясняется тот феномен, что барон был и остается одним из самых любимых и почитаемых персонажей в мире.
Про Мюнхгаузена написаны сотни книг и статей, в немецком языке появилось специальное словосочетание «lodenbaron» ему посвящены кинофильмы, пьесы, оперы, оперетты, почтовые марки, в его честь выпускаются монеты. Одна из оперетт получила восхитительное название: «Пришел, увидел и соврал» (на манер Гая Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил»).
В мире существует несколько музеев: в Германии, России и Латвии. Его имя упоминается в медицине и философии, в быту и политике.
В медицинской литературе «синдром Мюнхгаузена» часто используется для описания пациентов со слишком живой и богатой фантазией.
В философии, в свою очередь, существует понятие «трилемма Мюнхгаузена», которую сформулировал в 20 веке немецкий философ, представитель критического рационализма Ганс Альберт в связи с дискуссией о базисе обоснования. Если одно положение мы обосновывает другим, это второе положение также требует своего обоснования, и так до бесконечности. Разрушая этот ряд обоснований, получаем так называемый логический круг – обосновать можно только то, что само требует обоснований. Действующие, по данной схеме, считал Альберт, уподобляются Мюнхгаузену, который смог сам себя вытащить за волосы из болота.
***
Кстати, Мюнхгаузен преподнес еще один сюрприз после своей смерти. Прошло шестьдесят лет со дня его похорон, и санитарная комиссия постановила перенести все останки из церкви на кладбище. Начали с захоронения Мюнхгаузена, вскрыли пол, раскопали почти сгнивший гроб. Очевидец Карл Хензель, ставший впоследствии писателем и биографом Мюнхгаузена, вспоминал: «Когда гроб открыли, мужчины выронили инструменты. Там лежал не скелет, а спящий человек с волосами, кожей и узнаваемым лицом: Иероним фон Мюнхгаузен. Широкое круглое доброе лицо с выступающим носом и немного улыбающимся ртом...» Но тут потянуло сквозняком, и тело рассыпалось в прах. Могилу закрыли, и уж больше никогда не тревожили покойного...
Учитывая эти странные обстоятельства, «Клуб друзей барона Мюнхгаузена», созданный при музее барона Мюнхгаузена, в его родном Боденвердере, всегда отмечает 22 февраля не как дату смерти, а как день его второго рождения.
В германском музее затейливо переплелись фантазия и реальность. Перед его входом стоит фонтан: барон собственной персоной, невозмутимо сидящий верхом на половине лошади.
Да и сам музей какой-то несерьезный. Дом и старинная мебель — наследство подлинных Мюнхгаузенов. Но все остальное? Кому принадлежит шпага (подлинная или «из обломка земной оси»?), пенковая трубка, пушечное ядро, наконец? Какими судьбами попали они в музей? И к какому относятся веку? Впрочем, «пусть ищет правдоподобия тот, у кого не хватает фантазии!» Тех же, кто не занят подобной ерундой, в Боденвердере готов встретить живой Мюнхгаузен. И совсем не важно, что играет его местный учитель.
***
В той же Германии, те, кому не дают покоя лавры барона Мюнхгаузена, пытаются повторить его подвиг. В Дюрене, земля Северный Рейн-Вестфалия каждый август проходит мировой чемпионат по плеванию на дальность вишневыми косточками. Соревнуются спортсмены с 1974 года, а мировой рекорд был установлен в 1994 году Хорстом Ортаманом и составил 28,98 м. Традиционный приз победителю -- 100 евро и вишня, которую он съел перед тем, как выплюнуть косточку. Кстати, за все время соревнований ни один олень не пострадал.
***
В Прибалтике не меньше немцев чтут великого барона. Музей Мюнхаузена расположен в Дунте, на живописном Видземском побережье, как утверждают в путеводителе, «на расстоянии полета пушечного ядра» от Риги. Именно там находилось поместье Якобины фон Дунте, впоследствии Мюнхгаузен.
Авторы путеводителя по музею на полном серьезе утверждают, что только здесь можно одним выстрелом попасть в десять уток. Если приехать сюда, далее сообщает путеводитель, то, возможно, удастся встретить самого Мюнхаузена в окружении охотничьих собак, почувствовать вкус вишен, растущих на голове оленя, наткнуться на застрявшего в дубе кабана, увидеть пробитых шомполом уток, поглазеть на гигантскую муху, крокодила и льва, волка, запряженного в сани и зайца с 8 ногами.
Там же есть и новые легенды о самом бароне. Например такая:
«Однажды воскресным утром барон с другом отправились на рыбалку. Наловив пескарей и плотвички, решили закинуть на щуку. Щука клюнула не сразу. Стал Мюнхгаузен подсекать, чтобы рыба с крючка не сошла, но без рывка не обошлось. Вытащил он ее на берег, измерил, оказалась она размером от земли до плеча баронского! Достал он охотничий нож и вспорол брюхо рыбине, полюбопытствовав, чем же хищница питалась? И оказалась у щуки внутри перчатка кожаная с царским гербом. Не иначе как петровская! Петр Великий на лодке реку переплывал, вот и обронил. Высушил перчатку Мюнхгаузен, и стал использовать ее как табакерку. Многие угощались из нее табаком, пока знаменитая перчатка не пропала. И неведомо, кто теперь хозяин перчатки».
***
Не отстает и Калининград (бывший Кенигсберг), в котором Мюнхгаузен был дважды — в 1738 и 1750 годах. Там появились остроумные и деятельные «Внучата Мюнхгаузена». Это движение родилось спонтанно, когда во время выборов мэра города группа энтузиастов розыгрыша выступила в местных СМИ с инициативой о выдвижении кандидатом на этот пост достославного барона.
Благодаря их инициативе в Центральном парке Калининграда (бывшем парке Калинина) летом 2005 г. был установлен памятник Мюнхгаузену. На памятнике запечатлен знаменитый полет барона на пушечном ядре.
На открытие прибыли около пятидесяти жителей Боденвердера — земляки барона. Кстати, этот памятник — первый памятник немцу, установленный в Калининграде с того момента, как город отошел к СССР.
Делегация родного города Мюнхгаузена торжественно вернула хозяину ресторанчика «Солнечный камень» долг барона в сумме трех талеров, которые некогда забыл заплатить их знаменитый земляк за угощение пивом в этом заведении. Затем бургомистр Боденвердера возложил цветы к скелету кашалота в музее Мирового океана в Калининграде, чем самым убедительно доказал, что данный скелет является тем самым «китом», который некогда опрометчиво поглотил нашего героя.
По версии все тех же «Внучат Мюнхгаузена», останавливался барон в небольшом похожем на замок здании, расположенном рядом с Высоким мостом. В 2004 году они укрепили там памятную доску с надписью по-русски и по-немецки: «В этом доме 29-го января 1738 г. просто не мог не жить, не работать и не творить Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен. Тот самый».
Они же утверждают, будто бы когда «снежной зимой 1738 года молодой барон ехал на своей знаменитой лошади в Санкт-Петербург, то на ночной улице Кенигсберга, он чуть было не налетел на стоящего на проезжей части мальчишку.
-- Тысяча чертей! – С присущей ему вежливостью обратился Мюнхгаузен к пареньку. – Какого дьявола ты здесь посреди ночи делаешь?!
-- Любуюсь звездным небом, -- снимая шляпу и отдавая поклон, ответствовал юнец, -- оно поражает меня больше всего!
-- А родители, поди, с ног сбились, ищут! – Покачал головой барон. – Эх, молодежь, какая девальвация морали! Нет ее внутри вас!
Мюнхгаузен пришпорил коня и ускакал, оставив задумавшегося шестнадцатилетнего паренька. Звали его Иммануил. Так было положено начало учению Канта».
***
Не меньше любят барона и в России. А как его не любить? Ведь здесь на Северном Кавказе живет Владимир Наговицин, пишущий под псевдонимом Влади Нагова, через суд доказавший, что является потомком, Мюнхгаузена. История «реального потомка» Мюнхгаузена началась в 2000 году. По закону жанра его умирающая тетка из Архангельска передала Владимиру Наговицыну пожелтевший от времени семейный архив.
— Часть документов была на немецком языке, которым я отлично владею, — говорит Владимир. — Из них следовало, что летом 1739 г. на свадьбе принца Ульриха Брауншвейгского с Анной Леопольдовной в Санкт-Петербурге барон Мюнхгаузен познакомился с княгиней Евгенией Голицыной. После короткого, бурного романа на свет появилась внебрачная девочка, давшая начало русской линии Мюнхгаузенов. Чтобы не позорить род Голицыных, мать отправила дитя на Кавказ. Девочка росла в семье казачьего атамана Наговицына. У Мюнхгаузена детей больше не было, так что я единственный потомок по прямой линии. Получив после долгих бюрократических мытарств новый паспорт, где черным по белому было написано «Владимир Нагова-Мюнхгаухен» потомок славного барона не остановился на достигнутом. Он основал музей своего знаменитого предка.
По примеру барона, в интерпретации Г. Горина, он каждый день начинает с публичного подвига. Вот, к примеру, в феврале он решил стрелять солеными огурцами по Северному полюсу из пушки, самолично, сконструированной им, чтобы задобрить пикулями белых медведей, трущихся о земную ось... Зачем? Закусив огурцами, медведи на радостях начинают крутить планету быстрее — и весна придет раньше.
Потомок барона Мюнхгаузена совершил то, о чем втайне мечтало не одно поколение россиян. Он заявил о правах российской культуры и народа на образ барона Мюнхгаузена и его приключения, неотделимые, по мнению Мюнхгаузена- младшего от России.
«Литературный и реальный Барон Мюнхгаузен пропитан русским духом. Это прежде всего русский национальный герой, с русским непредсказуемым характером, а затем уже герой общей европейской культуры. Я, потомок Мюнхгаузена, сделал историческое право России на образ и имя Барона Мюнхгаузена законным. Барон Мюнхгаузен, яркий образец русского менталитета обрел то, к чему он всегда стремился -- право быть выразителем истинно русского характера».
***
Менее радикален в своих взглядах основатель другого музея Мюнхгаузена в Москве Сергей Львович Макеев. Он не пытается доказать истинную «русскость» немецкого барона, а просто пропагандирует своего любимого героя, вывозя экспозиции о подлинном Мюнхгаузене и его литературном двойнике по всей России. Кстати, не так давно одна из экспозиций «гостила» в Самаре, в доме-музее Владимира Ильича Ленина.
В Москве существует и памятник барону, вытаскивающему самого себя за волосы из болота. В его открытии участвовал Олег Янковский, блистательно воплотивший образ Мюнхгаузена в кино (увы, уже покойный!) Мэрия посчитала памятник самостроем и потребовала снести еще в 2005 г., но монумент, стоит до сих пор.
***
А что же Украина? Ведь барон участвовал в первом штурме Очакова в 1737 г. и именно этим временем датируется его «правдивая» история о половине лошади.
Оказалось, что почитателей барона здесь меньше чем в России. Удалось найти лишь паб-ресторан «Барон Мюнхгаузен» в Киеве, головной убор для бани под аналогичным названием, произведение Игоря Сичовика «Невероятные приключения барона Мюнхгаузена в Украине», да ресторан в Одессе. (Чего только нет в Одессе?)
Кстати с одесским рестораном связана еще одна забавная история:
Когда ресторан открывали, то устроили банкет для губернатора, мэра и «нужных» лиц из числа городских властей. На лужайке перед замком стоит фонтан -- бронзовый барон Мюнхгаузен, сидя в седле на половине лошади, с изумлением оглядывается назад на поток воды, выливающийся из нее.
Мэр Одессы (бывший) осмотрел ресторан и «выдал» следующее:
-- А почему барон Мюнхгаузен сидит на половине лошади? Таких глупостей не бывает. Где вторая половина? Лошадь должна быть целой! И вид неэстетичный -- из разрезанного коня вода льется, а ведь в ваш ресторан с родителями и дети будут приходить! Переделать!
Понятно, никто фонтан не переделывал.

В центре Лондона стоит необычный памятник. Приземистый воин с азиатскими чертами лица в полном боевом снаряжении. Надпись на памятнике гласит: «Самые смелые из смелых, самые верные из верных. Никогда моя страна не знала более преданных друзей, чем вы».
Этот памятник посвящен воинам гуркам, верно защищавшим интересы Британской империи в течение почти двух сотен лет.
Было подсчитано: если почтить каждого гурку, отдавшего жизнь за Британию минутой молчания, то страна погрузится в траур на целый месяц.
Их бесстрашие и легендарная стойкость, снискали высочайшую оценку английской короны (в личную охрану королевы до сих пор набирают гурков).
О них сложены легенды, утверждающие, что это особый народ, не ведающий чувства страха на генетическом уровне, с пониженным чувством боли и самосохранения. Но на самом деле это совсем не так. Они превратились с идеальных солдат в результате традиционного сурового уклада жизни, веры, и воспитания.
Памятуя о заслугах гурков, англичане даже добились того, чтобы согласно международному праву, (приложение к протоколу №1 Женевской конвенции 1949-го года) гурки, служащие в качестве военнослужащих, и носящие форму страны-нанимателя не считаются наемниками.
Своим мужеством они заслужили право называться самыми страшными для врагов и одновременно, самыми бесстрашными воинами в мире.
Боевая биография гурков начинается с середины XVIII- го века. Именно тогда, в 1742-м году двадцатилетний индийский князь Притхви Нарайян Шах объединил несколько горных племен и повел своих солдат, из касты воинов и браминов в Большую долину Непала. За какие-то 25 лет сопротивление всех остальных княжеств было сломлено. Тогда-то его бойцы и заслужили свое родовое прозвище «гурки», что означает: защитники священных коров. Они заняли высшие посты в королевстве, и покончили с междоусобицей.
Но в это время на сцене появляется Ост-Индская Компания. Ее щупальца все плотнее опутывают Индию, и наконец, добираются до Непала. И англичане в 1814-м году развязывают войну против горного королевства. Но Британской империи не удалось покорить маленький гордый народ. Не помогли ни самое современное (на то время) вооружение, ни прекрасная выучка солдат, ни кавалерия, ни прекрасно поставленная разведка…
Понеся после вторжения в Непал тяжелейшие потери, Британская Ост-Индийская Компания в 1816-м году вынуждена была заключить с гурками мирный договор.
Англичане с самого начала оценили боевые качества прирожденных воинов, противостоящих им. Физически сильных, выносливых, искусно владевших оружием, беззаветно смелых, отлично приспособленных к боевым действиям в своих родных горах. И потому, еще до заключения мирного договора, в котором англичане отдельным пунктом оговорили право набирать солдат из числа гурков, еще в 1815-м году, они начинают формировать из числа военнопленных новые боевые подразделения.
Отряды гурков принимали участие в войнах, которые вела Ост-Индская компания начиная с 1817-го года. Сначала в Пиндаре, затем в 1826-м в Бхаратпуре, во время первой и второй сикхской войны в 1846-м и 1848-м годах.
Во время восстания сипаев в 1858-м году отряды гурков сохранили верность присяге и были преобразованы в регулярные части Британской индийской армии.
В частности, стрелки-гурки (сэрмурские стрелки) обороняли в течение трех месяцев поместье Хинду Рао, потеряв при этом 327 из 490 человек. «Королевские Зеленые куртки» сражавшиеся бок о бок с непальскими воинами были поражены их мужеством и отвагой. В петиции к королеве Виктории они требовали признать за гурками право носить зеленую форму с красными обшлагами, т.е. приравниваться к английским войскам, а также удостоиться официального звания «стрелков», наравне с англичанами. Вследствие этого гурки навсегда избавились от звания сипаев (т.е. индийских пехотинцев).
Кроме того, за свои подвиги, гурки заслужили особую награду: Жезл королевы Виктории. Сделанный из бронзы и серебра, он является церемониальным штандартом и, одновременно, эквивалентом знамени. Верхушка представляет из себя минарет дворца в Дели, на котором стоят три воина-гурка, поддерживая британскую корону. Минарет украшен двумя скрещенными ножами кукри (национальным оружием гурков) и снабжен надписью: «Оборона поместья Хинду Рао, Дели 1857».
(Жезл является уникальной эмблемой. До сих пор, касаясь его, новобранцы принимают присягу, и клянутся хранить верность своему подразделению и Короне).
Бывший начальник штаба Индийской армии фельдмаршал Сэм Манекшоу был настолько поражен мужеством непальских воинов, что сказал фразу, ставшую крылатой: «Человек, утверждающий, что не боится смерти, или врет, или он гурка».
После подавления восстания воинственные жители Непала сражались в Бирме, Афганистане, несли боевую службу на северо-западных и северо-восточных границах Индии, на Мальте (во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов). Они выполняли боевые задания на Кипре и в Китае (во время восстания боксеров 1900-го года) и участвовали в Тибетской экспедиции в 1905-м году.
Ко времени начала Первой мировой войны, в британской армии находилось более 200 тыс. гурков. Они покрыли себя неувядаемой славой на полях сражений во Франции под Лоосом, Гивенши, Нев Шапель и под Ипром. Гурки сражались в Персии, на берегах Суэцкого канала и в Палестине, участвовали в боях против турок близ Галиполи и в Салониках. Под Лоосом подразделением гурков командовал знаменитый впоследствие Лоуренс Аравийский.
На фронтах Первой мировой погибло приблизительно 20 тыс. гурков
Более 2 тыс. воинов было награждено различными орденами и медалями.
По окончании войны гурки возвращаются на место дислокации в Индию. В 1919-м они участвуют в Третьей Афганской войне (1919-го года) и участвуют в защите границ Персии. (В музее истории гурков в Англии хранятся два трофейных пулемета «максим», отнятые у большевиков, пытавшихся в 1923-м году установить в Персии советскую власть).
Во время Второй мировой войны, после поражения под Дюнкерком в 40-м году правительство Непала предложило Британии увеличить число рекрутов-гурков. Всего же за время Второй мировой войны 250,280 гурков сражались на всех фронтах, где вела боевые действия Великобритания. Причем, солдаты-гурки находились как в составе, гуркских подразделений, так и в неэтнических частях, в основном десантных, диверсионных и частях военной полиции. Они отличились в Сирии, Северной Африке, Италии, Греции, высаживались в Нормандии, а также воевали против японцев в джунглях Бирмы, северо-восточной Индии и на Сингапуре.
Любопытно, но в Бирме, гурки чтобы скрасить будни, на спор, срезали шнурки у несущих боевое дежурство японских часовых.
2934 гурка было удостоено боевых наград за мужество, проявленное во время Второй мировой войны.
Всего же в ходе Второй мировой войны гурки потеряла более 43 тыс. своих соотечественников. Гурки были единственными, кто после 1911-го года получал высшую боевую награду Британии, 26 воинов были отмечены крестами Виктории (аналог Героя Советского Союза) – 13 получили солдаты гурки, и еще 13 офицеры, командовавшие ими.
После обретения независимости Индией, согласно трехстороннему договору между Великобританией Индией и Непалом, гурки стали набираться и в индийскую армию (приблизительно 10 тыс. человек в 44 батальонах, плюс 25 батальонов стрелков Ассама). Количество «британских» гурков было сокращено.
Оставшиеся служить британскому флагу гурки были переведены в Малайю (часть нынешней Малайзии) и во время Малайского конфликта боролись с партизанскими отрядами прокоммунистической национально-освободительной армии все 12 лет, что длился конфликт (1948-1960 годы). Во время брунейского восстания в1962-м году подразделения гурков подавляли бунтовщиков.
Именно с тех времен, по сегодняшний день ветераны-гурки, ушедшие в отставку из британской армии, несут службу в специальном отряде резервистов. Количество их поддерживается на постоянном уровне в 2 тыс. человек. Резервисты выполняют роль преторианской гвардии, охраняя самое ценное: жизнь султана, его семьи и родственников, а также нефтяные вышки.
В 1967-1972 годах подразделения гурков снова претерпели реорганизацию. Их количество было уменьшено с 14 до 8 тыс. И хотя отдельные формирования были переведены в Британию и Бруней, штаб-квартира гурков была перенесена в Гонконг. Во время оккупации Турцией Кипра в 1974-м году, гурки участвовали в урегулировании конфликта.
В 1982-м году, когда вспыхнул британско-аргентинский конфликт за обладание Фолклендскими островами, Форин Офис не рекомендовал использовать гурков в боевых действиях. Чиновники министерства иностранных дел опасались, что отправка гурков может пошатнуть хрупкое большинство, сложившееся в ООН, в поддержку ответных действий Британии. Но тогдашний начальник штаба Эдвин Брамаль, знавший о боевых качествах гурков не понаслышке, (в свое время он служил офицером в подразделениях гурков-стрелков) сумел настоять на отправке непальских воинов, заявив в парламенте, что «гурки будут смертельно обижены, если лишить их возможности сражаться».
И оказался прав. Едва десантные корабли с легендарными воинами прибыли на локальный театр военных действий, аргентинцы, зная о грозной репутации гурков, поспешили сдаться.
Во время войны в Заливе в 1990-м и 1991-м гурки снова оказались на передней линии фронта. Позднее они участвовали в миротворческих миссиях ООН в Боснии и Косово.
В 90-х годах британская армия снова претерпела реорганизацию. Первого июля 1994-го года четыре стрелковых подразделения «Личные Его Величества короля Георга VII стрелки-гурки (сэрмурские стрелки), «Личнее Ее Величества королевы Елизаветы стрелки-гурки», «Личные стрелки-гурки герцога Эдинбургского» и «Личные стрелки-гурки принцессы Мэри» были преобразованы в бригаду королевских стрелков-гурков.
До передачи Гонк Конга в состав КНР бригаду королевских стрелков состоял из трех батальонов, но в ноябре 1996-го года 3-й батальон был расформирован.
В настоящее время 2-й батальон имеет место дислокации в Шорнклифе, (Англия), а 1-й батальон базируется в Брунее. Бригада имеет два полувзвода для проведения парадов: один в королевской военной академии в Сандхерсте, второй в пехотном тренировочном центре Брикон.
Кроме того, англичане сохранили инженерное подразделение (Личные Ее Величества инженеры-гурки), а также подразделение связи (Личные Ее Величества связисты-гурки) и подразделение обеспечения (Личные Ее Величества снабженцы-гурки).
Контингент гурков, численностью 3640 человек, считается самым боеспособным подразделением британской армии. Он, по сути, является десантной частью быстрого реагирования (по английской классификации «легкая пехота»). Поэтому на вооружение стрелков нет тяжелой техники. Бойцы проходят обязательную парашютную подготовку, а также изучают тактику ведения боя, в джунглях, горной местности и пустыне.
Набор рекрутов происходит по родовому признаку: в первый батальон набирают лишь выходцев с запада Непала, во второй -- с востока. Гурков из центра страны, где расположена столица Катманду, армейские вербовщики не берут вовсе. Считается, что изнеженный житель равнины не выдержит испытаний, с которыми справится горец. Конкурс чудовищный – примерно 28 тыс. человек на 200 мест. Будущий новобранец должен отвечать таким критериям: быть в возрасте от 17-и до 22-х лет, быть, как минимум, 5 футов и 2 дюйма роста (1.57 см) и
Весить, по меньшей мере, 7 стоунов и 12 фунтов (около 50 кг). Кроме того они иметь начальное образование, быть здоровыми и в хорошей физической форме.
После шестинедельной подготовки наступает вторая стадия отбора. В это время кандидаты должны сдать экзамены по английской грамматике и математике, а также пройти проверку на физическую выносливость: так называемый «бег «доко» (следует пробежать в гору 2 мили (4,2 км) с корзиной, заполненной 75 фунтами (34 кг) камней), а также сдать экзамен на инициативность. (Подобным же образом отбираются кандидаты для службы в сингапурской полиции).
После этого следует девятимесячная подготовка, включающая: языковую, военную подготовку и изучение западной культуры и обычаев
Рекруты прошедшие и этот этап участвуют в торжественном параде и отправляются служить в Англию или Бруней. Каждые три года происходит ротация контингентов. Кроме того, солдаты должны в обязательном порядке пройти годичное обучение в личном Ее Величества полку стрелков в Канаде, являющегося парашютным центром подготовки.
Воины, овладев современным огнестрельным оружием, по-прежнему соблюдают обычаи предков. В частности не расстаются со своим 45-и сантиметровым ножом, который кроме своего сакрального значения, (его используют в различных священных церемониях) является еще и грозным оружием; тренированный воин может одним движением разрубить врага напополам. По сути дела кукри представляет собой нечто среднее между ножом, мечом и топором.
Существует легенда: каждый раз, прежде чем вложить священный нож кукри в ножны, воин обязательно укалывает им свой палец. Согласно верованиям гурков -- если нож достают из ножен, он обязательно должен вкусить крови.
На самом деле это не совсем так. Это происходит лишь в том случае, если воин и его кукри прошли Церемонию Смерти, проводимую накануне боя. Если кукри не был благословлен в соответствии с ритуалом, то его можно использовать как хозяйственный инструмент, чистить, точить и т.д. не окропляя его кровью.

КУКРИ (справка)
Согласно непальской легеде в древние времена в небе над Непалом появлялся волшебный ястреб с двумя головами и необычными крыльями. Крылья его имели серповидную форму и расширялись к середине, а затем сужались в форме острия. Человек, увидевший эту необычную птицу, создал первый нож с лезвием, похожим на крылья волшебного ястреба..
Одна из основных исторических версий происхождения кукри связывает его появление с вторжением войск Александра Македонского в регион Индии в 334 — 327 годах до нашей эры. Солдаты армии Македонского были вооружены короткими мечами с изогнутым лезвием. Такая форма меча характерна для греческого меча копис и встречается на мечах более чем 2500 летней давности. По другой версии, характерная форма изогнутого лезвия, заточенного по внутренней стороне, была занесена из Африки в 6 веке до нашей эры, а оттуда распространилась на Балканы и Средний Восток, оказав влияние на форму ятагана и ряда ножей региона.
Каждый элемент кукри имеет не только практическое, но и символическое значение. В сечении лезвие имеет треугольную форму, символизирующую триединство богов – Брахмы, Вишну и Шивы. Так, например, дол у обуха носит название «Копье Шивы» и дает ножу силу оружия Шивы. Кольца на рукояти обеспечивают уверенное удержание оружия во влажной руке и символизируют собой уровни мироздания. Лезвие с переменным углом заточки дает максимальную эффективность в рубящих, режущих и колющих ударах, и символизирует Солнце и Луну – традиционные символы Непала.
Характерно, что настоящий боевой кукри имеет в комплекте еще от двух до шести «младших братьев», так называемых «сакмаков». Эти маленькие ножики тоже, помимо практического, (высекая искры, можно развести огонь, или заточить кукри) имеют скрытый, сакральный смысл.
Офицеры, командующие гурками, набираются из граждан Великобритании и стран Британского Содружества, а также формируются из самих гурков
Офицеры, претендующие на командование гурками должны в обязательном порядке пройти специальное годичное обучение в военной академии и выучить непальский язык. Кроме того, они должны сдать экзамен по религии Непала, знать назубок особенности культуры гурков и все их родовые табу. Это и понятно. Ведь простые для европейца вещи могут показаться гурку оскорбительными. К примеру, нельзя показывать подошвы гурку, он воспримет это как оскорбление, его не следует толкать, и ни в коем случае не следует хлопать гурка по плечу. В Косово был зарегистрирован инцидент, едва не приведший к дипломатическому конфликту. Бравый двухметровый морской пехотинец США похлопал стрелка-гурка (рост которого был чуть больше 160 см) по плечу, после чего со сломанной челюстью и сотрясением мозга оказался в госпитале. Госдепартаменту США пришлось даже приносить извинения за неосторожные действия своего военнослужащего.
Почетным командиром королевских стрелков-гурков является Его высочество принц Уэльский Чарльз, наследник Британской короны.
Когда во время антитеррористической операции НАТО были введены войска в Афганистан, одними из первых туда прибыл батальон стрелков-гурков. Уже в пятый раз им пришлось воевать в этой стране. И когда, в ходе военной подготовки, в конце 2007-го года в провинцию Гильменд был направлен принц Гарри, то его прикрепили к бесстрашным непальским воинам. Ему настолько удалось завоевать уважение солдат, что его приняли в почетные гурки. Воины батальона приготовили для своего командира специальное непальское блюдо: острое карри из мяса козла, специально купленного в афганской армии и, проведя священную церемонию, торжественно вручили принцу нож кукри.
Сержант Бхим Гарбуджа, ставший «крестным отцом» принца Гарри особо подчеркнул, что Гарри получил эту награду вовсе не потому, что он принц. «Наш нож кукри не дарят просто так. Те, кому мы вручаем его, действительно заслуживает такого отличия, -- сказал сержант. -- Нас не интересует принц он или нет, он заслужил награду, потому что он стал любимцем солдат. Он выказывал нам дружбу, был настоящим офицером, поднимая наш боевой дух. Теперь он стал настоящим гуркой, по духу, отваге и верности долгу».
И принц не забыл своих товарищей по оружию. Он после возвращения на Родину, включился в борьбу ветеранов-гурков за их права. Ведь в отличие от французского иностранного легиона, где легионера после службы ожидает награда -- французское гражданство, в Англии гуркам до самого последнего времени не давали забыть, что они лишь наемники. После окончания службы они были обязаны вернуться на родину, в Непал.
И лишь совсем недавно, 21 мая 2009-го года, после длительной кампании протеста, британским парламентом был принят закон, восстанавливающий историческую справедливость. Теперь гурки, прослужившие в британской армии не меньше четырех лет, имеют право получить британское подданство.

Спросите любого человека, хоть сколько-нибудь претендующего на знание истории: когда в РККА были сформированы штрафные части? Он, не задумываясь, ответит: Сразу после знаменитого приказа №227 от 28 июля 1942-го года. Это, в общем-то, правильно. Хотя на самом деле исправительные части (т.е. части, куда направляются военнослужащие, совершившие правонарушения), существовали в Красной армии задолго до этого.
Идея формировать подобные части, как, впрочем, и заградительные отряды, родилась в голове первого Главкомвоенмора, Председателя Реввоенсовета Льва Давидовича Троцкого. Он еще в 1918-м году, сформулировал формулу наведения дисциплины в воюющей армии: «Красноармеец должен быть поставлен в условия выбора между возможной почетной смертью в бою, если он идет вперед, и неизбежной позорной смертью расстреляния, если бросит позицию и побежит назад...».
(Кстати, Троцкий тоже не был оригинален. Он, попросту, слямзил данную идею у иностранных армий. Любопытно, но даже далеко не полное исследование, позволило установить, что дисциплинарно-штрафные подразделения в армии существовали со времен Древней Греции, а возможно и ранее).
Впрочем, тема штрафбатов в Красной армии еще ждет своего отдельного исследования. А пока что давайте вернемся к знаменитому приказу № 227. В частности там говорится:
«…После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель – покорить чужую страну, а наши войска, имеющие цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.
Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?»
Что это? Пропагандистский ход, рассчитанный на то, чтобы оправдаться перед историей? Ничуть не бывало.
Вскоре после прихода к власти Гитлера, новое имперское правительство приняло ряд чрезвычайных декретов «о защите народа и государства».
Начались массовые аресты, и новый аппарат столкнулся с одной весьма существенной проблемой — переполненностью тюрем. Начались поиски возможности организации специальных мест заключения, где арестованные могли бы «пройти перевоспитание» и «влиться в качестве полноценных членов в народное сообщество». С той же проблемой столкнулся и быстро растущий Вермахт. И выход был вскоре найден. Так в 1936 году появились особые отделения. Их создание было предусмотрено для следующих групп солдат:
-- для военнообязанных, которых в силу их прошлого, можно рассматривать как представляющих угрозу для дисциплины воинской части, даже если не совершали никаких дисциплинарных проступков;
--- для солдат, чье пребывание в части в силу их образа мышления и поведения является нежелательным;
-- для солдат, которые в судебном порядке подвергнуты наказанию за действия, позорящие воинскую часть, а потому их дальнейшее пребывание в части (после отбывания срока заключения) является нежелательным, как по моральным, так и по дисциплинарным причинам.
Перевод солдата в особое отделение происходил после того, как командир части давал рекруту отрицательную оценку, подтверждавшуюся несколькими дисциплинарными взысканиями. Поначалу планировалось, что в сухопутных войсках, военно-морском флоте и Люфтваффе будет создано по одному особому отделению.
Жизнь в особых отделениях, как и следовало предполагать, отличалась от обыкновенных армейских будней. В отношении правонарушителей в специальных директивах применялись такие фразы, как «ужесточение службы», «неустанный надзор». Провинившиеся не только были переведены на более скромное пищевое довольствие, но и постоянно находились под контролем офицеров, были лишены увольнительных и отпусков и т.д..
Постепенно особые отделения превратились в регулярные единицы, которые регулярно пополнялись «воспитанниками». Если же «воспитанники» не поддавались «перевоспитанию», проявляли не самые лучшие черты характера, то их могли комиссовать из армии, дабы передать в руки полиции. Из полиции упрямцы, как правило, направлялись в концентрационные лагеря. Согласно германской статистике, в период с 1936 по 3939 года через особые отделения прошло от 3 до 6 тысяч человек, 120 из которых продолжили «перевоспитание» в лагерях. Именно эти заключенные концентрационных лагерей стали первыми служащими SAW (особых подразделений Вермахта — SonderAbteilung Wehrmacht),
К началу Второй мировой войны особые отделения были распущены. Пребывавшие в них солдаты либо возвращались в строй действующих частей, либо как «неисправимые вредители, наносящие своей деятельностью ущерб Вермахту» отправлялись в концентрационные лагеря.
Однако уже в феврале 1940 года Верховное командование пришло к выводу, что при частях, участвующих в боевых действиях, а также тыловых гарнизонах необходимо создать особые отделения снова.
На сей раз список проштрафившихся был более кратким: в особые отделения направлялись трудновоспитуемые солдаты. А согласно новому уставу таковыми считались: ленивые, небрежные, грязные, недовольные, упрямые, антисоциальные и асоциальные личности, бездушные (!), жестокие, лживые, мошенники, безвольные, психопаты, Иными словами, все те, кто мешал офицерскому составу выполнять поставленные задачи.
Пребывание солдата в особом отделении могло длиться от трех месяцев до полугода. Затем, в случае «успешного перевоспитания» он переводился в действующую воинскую часть, или же, в случае «дурного характера», попадал в концентрационный лагерь.
В августе 1941-го года было принято решение сформировать из особых отделений особый полевой батальон. Первый такой батальон был сформирован в октябре 1941-го года при группе армий «Север».
Начиная с февраля 1942-го года, особый батальон пополнили служащие, которые за свои проступки должны были быть отданы под трибунал, но в силу своего характера могли «перевоспитаться». Согласно статистике, до конца 1942-го года более 90% «воспитанников» особого батальона возвращались свою часть, как «пригодные к воинской службе».
Из особых отделений военно-морского флота, существовавших в мирное время, были созданы особые военные подразделения кригсмарине или морские полевые компании, располагавшиеся в Хеле. Но в связи с тем, что призыв в военно-морские силы Германии проходил весьма плохо и кригсмарине рисковали остаться без квалифицированных кадров, в июне 1942 года данные «воспитательные» части были распущены. В июле 1942 года в Виттмунде были сформировано особое эскадренное отделение, куда направлялись самые «невоспитуемые» и наиболее «непригодные к воинской службе».
Люфтваффе, начиная с января 1940-го года, располагало специальным «проверочным лагерем», который вначале находился под Лейпцигом, но в сентябре 1942 года был переведен в Дедельсторф, где накануне войны размещалось особое отделение военно-воздушных сил. Летом 1943-го года было принято решение распустить «проверочный лагерь» и сформировать особые компании Люфтваффе.
Границы между «воспитательным» отделением и штрафным подразделением были весьма расплывчаты. По приблизительной оценке, всего за время существования особых отделений через них прошло около 10 тысяч «трудновоспитуемых солдат» всех родов войск.
В 1942 году традиционные гауптвахты стали называться военными местами заключения. В зоне боевых действий их заменяли передвижные армейские тюрьмы. Когда при отдельных армейских дивизиях возникли штрафные команды то оказавшиеся там солдаты, должны были заниматься тяжелым физическим трудом, сдерживающим наступление противника (рытье окопов и рвов, построение блиндажей и т.д).
К началу войны появилась еще одна форма наказания — штрафные лагеря Вермахта. Попавших сюда военнослужащих лишали выслуги, званий и наград. Туда отправлялись солдаты, представлявшие угрозы для морального духа и боеспособности воинских частей, и неспособные к «перевоспитанию». К таковым причислялись преступники и носители вражеских взглядов. В 1942 году штрафные лагеря были созданы в Северной Финляндии и Норвегии, а затем и на Восточном фронте. Заключенные использовались «для самой тяжелой работы в предельно опасных условиях фронтовой зоны, по возможности в районе боевых действий», т.е. штрафники должны были разминировать поля, выносить трупы немецких солдат с поля боя, возводить под огнем бункеры и блиндажи, проделывать проходы в колючей проволоке. Срок пребывания в таком лагере не превышал 9-ти месяцев. По истечении срока принималось решение передать
штрафника в концлагерь, или зачислить его в новое подразделение, так называемое «полевое» штрафное подразделение (ПШП), где ему надлежало продолжить искупление вины. В исключительных случаях заключенных могли перевести в группу для условно-освобожденных 500, известных под названием «пятисотых батальонов». Именно эти части стали использовать для карательных акций и борьбы с партизанами.
После нескольких месяцев службы солдаты переводились в пятисотые батальоны или возвращались в штрафные лагеря. У попавших в штрафные лагеря, имелось несколько возможностей их покинуть. Наиболее реальным вариантом была реабилитация в Вермахте, или перевод в «испытательные стрелки». Большинство из них зачислялось в так называемое «испытательное подразделение 500.
После нападения Германии на СССР эти части активно применялись на Восточном фронте. Всего за время войны через них прошло около 80 тысяч человек. Кстати, 561-й батальон отчаянно сражался под Ленинградом на Синявинских высотах, где Красная Армия понесла огромные потери.
Немцы отрицали штрафной характер таких соединений. Хотя посылали в них солдат и офицеров, которым грозила тюрьма или лагерь. В конце концов, в «испытательные» батальоны стали зачислять за не слишком тяжкие преступления, позволяющие рассчитывать на амнистию или, как было сказано в директиве Гитлера от 2 апреля 1942 года: «оправдать себя на фронте, чтобы заслужить амнистию». В 500-е батальоны могли зачисляться и заключенные из числа гражданских лиц. Любопытно, но очень часто именно 500-е батальоны использовались командованием в качестве заградотрядов.
Одновременно появилось и «испытательное подразделение 999», Поначалу эта часть называлась «африканская бригада 99». В эту часть, как правило, попадали гражданские лица — в основном заключенные концентрационных лагерей. Затем 999-й батальон был превращен в часть «непригодных к воинской службе». Армейское командование начало в скором порядке «ссылать» туда провинившихся солдат. Сюда прибывали те, кто не был «достоин» оказаться в 500-х батальонах, но, тем не менее, мог послужить Вермахту.
В первые месяцы существования 999-го батальона в него набирали только бывших заключенных. Но в силу больших потерь среди немецких штрафников, в 999-е подразделения стали набирать всех подряд. Считается, что через 999-е батальоны прошло примерно 30 тысяч человек. С осени 1944 года эти части стали расформировываться, а их личный состав рассортировали по обычным частям, — за исключением тех, кого отправили в концлагеря, сочтя «неисправимыми» или неблагонадежными.
Были свои 500 батальоны и в составе войск СС.
Так в сентябре 1943-го года был создан парашютный батальон СС № 500, состоящий из трех десантных рот и одной полевой учебной. В батальон принимались добровольцы из войск СС а также члены СС, осужденные судами СС и отбывающие заключение в исправительных учреждениях СС.
В начале мая 1944-го года батальон насчитывал около 1000 человек. Он использовался в попытке уничтожить штаб Тито, но был практически уничтожен.
Но особый, кровавый след в истории немецких штрафников оставила 36-я гренадерская дивизия СС. (Подразделение «Дирлевангер»)
История подразделения неразрывно связана с историей самого командира бригады — Оскара Дирлевангера.
Во время Первой мировой войны, родившийся 26 сентября 1895-го года Дирлевангер получает Железный крест первой и второй степени. После войны он присоединился к фрайкору и участвовал в жестоких уличных боях, подавляя прокоммунистические волнения в Германии. Дирлевангер окончил университет и получил степень доктора философии в области политологии. В 1934 году его отстраняют от преподавательской деятельности по обвинению в растлении малолетних. (Его застали с 13-летней ученицей). После двух лет, проведенных в тюрьмы, Дирлевангера амнистируют. Вскоре он вновь получает срок по той же статье и, на этот раз, его отправляют в концлагерь. Дирлевангер связывается с Готтлобом Бергером, старым соратником по фрайкору, близким к Генриху Гиммлеру. Невзирая на два тюремных срока и на алкоголизм Дирлевангера, Бергер помогает тому выйти на свободу и командирует его в Легион «Кондор». (Немецкая добровольческая часть, принимавшая участие в гражданской войне в Испании на стороне генерала Франко).
Дирлевангер проявил себя храбрым офицером, был награжден Медалью за Испанскую кампанию, Испанским военным крестом и Испанским серебряным крестом. Он был трижды ранен.
Вернувшись в Германию в 1939 году, Дирлевангер присоединяется к «Альгемайне СС» в звании унтерштурмфюрера. (Так называемые Общие СС).
В июне 1940 года организовывается браконьерская команда «Ораниенбург». Она комплектуется добровольцами из числа заключенных, осужденных за браконьерство. По мнению высших чинов, браконьеры обладали навыками, помогающими им стать отличными бойцами-разведчиками и бороться с партизанами. К 1 июля 1940 года, таковых было отобрано 84 человека и ее возглавляет Дирлевангер.
Боевая группа кроме осужденных за браконьерство, вскоре пополняется и другими осужденными по уголовным статьям. В отличие от служивших в «500-х батальонах», в формировании Дирлевангера направляются осужденные за тяжкие преступления: убийство, разбой и изнасилование. К сентябрю батальон уже насчитывал более 300 человек. Команда «Ораниенбург» была переименована в Зондеркоманду «Доктор Дирлевангер».
Постепенно, сюда стали принимать, помимо уголовников и «политических» заключенных — юнионистов, социалистов, анархистов. Кроме того в батальон принимались гомосексуалисты и другие лица, признанные неспособными к несению службы в других, нормальных частях армии.
Зондеркоманда по мере роста превращается в зондербатальон «Дирлевангер». В середине 1941-го года батальон был направлен на борьбу с партизанами в Польшу, подчиняясь напрямую Генриху Гиммлеру.
Во время нахождения батальона в Польше, его «бойцы» неоднократно обвинялись в избиениях, изнасилованиях, разбоях, дискриминационных действиях и коррупционных скандалах. По просьбе Фридриха Вильгельма Крюгера, бывшего в то время верховным руководителем СС и полиции в Польше, резко осуждавшего «бандитские действия» штрафники были переведены в Белоруссию.
Там батальон «Дирлевангер» попадает в подчинение Эриха фон ден Баха-Зелевски и принимает участие в ряде антипартизанских операций (среди них — операция «Адлер» (карательная операция в Кличевском районе в июле 1942-го года Было уничтожено 215 мирных жителей, несколько деревень сожжено). В ходе операции «Карлсбад» проходившей в октябре 1942-го года на территории Круглянского, Оршанского, Толочинского и Шкловского районов, где головорезы Дирлевангера с особой жестокостью расправились с жителями деревень Бор, Волковщина, Задни, Козлы, Подар. Они сожгли деревни Гоенка и Полежаевка. Расстреляли 1051 человека, в основном женщин, стариков и детей.
29 января 1942-го года батальон получил разрешение на набор иностранных добровольцев на оккупированных территориях. Пополнение состояло в основном из русских и украинцев, а также немецких военнослужащих, совершивших тяжкое правонарушение. Служба в батальоне Дирлевангера рассматривалась в качестве исправительной меры, и после пребывания там от 3-х до 6-и месяцев военнослужащий возвращался свою часть. Второй батальон, состоящий из преступников, окончательно формируется весной 1943-го года. Одновременно с этим батальон переименовывается, и теперь эта войсковая единица называется «Зондер-соединение СС «Дирлевангер». В мае 1943 года возможность службы в соединении предоставляется всем без исключения преступникам, даже осужденным за тяжкие и особо тяжкие преступления.
Подразделение «Дирлевангер» неоднократно принимает участие в карательных операциях, в том числе в операции «Зимнее колдовство», в рамках которой было уничтожено немало деревень на территории Белоруссии. В частности, была уничтожена деревня Хатынь.
Отмеченный благодарностью батальон получает право на ношение знаков различий и приравнивается к регулярным войскам.
В августе 1943-го года соединение принимает участие в тяжелейших сражениях, которые были частью плана по уничтожению т. н. Партизанской Республики. Соединение проявило крайнюю жестокость, а сам Дирлевангер, отличавшийся храбростью и безрассудством был отмечен рядом наград. В ноябре 1943-го года батальон был привлечен к боям в составе группы армий «Центр». Необученные, слабо дисциплинированные и плохо оснащенные штрафники потерпели сокрушительное поражение и были спешно отведены на переформирование.
К концу февраля 1944 года соединение было восстановлено в полном размере. Добровольцы из стран Восточной Европы больше не привлекались к службе. Их сменили политические противники режима, т. е. социалисты, социал-демократы и коммунисты.
Антипартизанские операции продолжились вплоть до начала операции «Багратион».
Едва 1 августа 1944-го года Армией крайовой было начато Варшавское восстание, Дирлевангер со своими солдатами был откомандирован туда. В ходе подавления польского восстания головорезы Дирлевангера неоднократно совершали изнасилования, грабежи, жестокие убийства. В ходе подавления восстания зондер-батальоны Дирлевангера приняли участие в убийстве десятков тысяч мирных граждан.
Ко времени подавления восстания (т.е. 2 октября), штрафники снова отходят на переформирование, одновременно, охраняя линию реки Вислы. Соединение получило статус бригады, и переименовывается в «Зондер-бригаду СС «Дирлевангер».
Бригада принимает участие в подавлении восстания в Словакии, затем ведет боевые действия против партизан.
В конце 1944-го в бригаду приходит бригадефюрер СС и кавалер золотого Германского ордена Фриц Шмедес, до этого командовавший 4-й полицейской танково-гренадерской дивизией СС. (Он был отстранен от командования Гиммлером за отказ выполнять бессмысленный приказ).
С 14 по 29 декабря 1944-го года бригада сражается в Венгрии.
Вскоре от гражданского населения, где была размещена бригада, стали поступать жалобы на штрафников в связи с участившимися случаями грабежей и насилия. Некоторых солдат приходилось удерживать взаперти под вооруженной охраной из-за их ненадежности.
Приказ о реорганизации бригады в дивизию (36-я гренадерская дивизия СС) поступил 14 февраля 1945-го года. Днем позже Дирлевангер лично возглавил контратаку и был ранен двенадцатый раз. Он больше не возвращался в дивизию, командование принял Фриц Шмедес и оставался на этом посту до конца войны.
Часть добровольцев была набрана в концентрационных лагерях, даже из Освенцима, где вплоть до освобождения продолжалась подготовка к службе в дивизии Дирлевангера.
Последний сбор командования дивизии состоялся 29 апреля. Шмедес отвел отдельные части за Эльбу и 3 мая 1945-го года сдался американцам.
Все, взятые в плен советскими войсками, были расстреляны, включая и немецких коммунистов. (Советские войска вообще предпочитали не брать в плен немецких штрафников. Их, как правило, расстреливали на месте).
Оскар Дирлевангер попал в плен из госпиталя в Баварии. Польские солдаты из состава французского оккупационного корпуса несколько дней подвергали его пыткам и избиениям. Кавалер Рыцарского креста и Золотого креста, рейхсфюрер резерва Оскар Дирлевангер умер в ночь с 4 на 5 июня 1945-го года.

там еще много

"Я вам скажу, как разведчик разведчику, что вы болван, Штюбинг"
Кинофильм "Подвиг разведчика"

Было очень поздно и хотелось спать. Но нужно было покончить еще с одним делом. И я снова потащился в комендатуру. Ночной дежурный взглянул на меня мутными сонными глазами и хриплым голосом пробормотал: -- Чего тебе не спиться, капитан? Завтра ведь снова на ремень.
-- Да есть одно маленькое дельце. Покажи-ка мне адреса где проживают особисты.
-- Так ведь не положено.
-- А где я их посреди ночи ловить буду?
-- Да что случилось-то?
-- Так, ерунда. Кажется я нашел канал контрабанды. И действовать нужно немедля, пока эти сволочи не успели замести следы. И подними Тягныдулю.
Старший лейтенант вздохнул и протянул мне потрепанный журнал с многочисленными пятнами чернильных клякс.
-- Посмотри там…-- Он принялся крутить ручку полевого телефона, связываясь с казармой.
Пролистав несколько страниц, я наконец отыскал нужный адрес.
Загрохотали подковки сапог и застегивая на ходу ремень, появился мятый и взлохмаченный старшина.
Взглядом обиженной собаки он укоризненно взглянул но меня, но ничего не сказал.
-- Захвати автомат, -- коротко распорядился я и выходя бросил дежурному: -- Счастливых снов, служивый!
Не прошло и минуты как появился Тягныдуля.
-- Где тут улица Кёнигштрассе?
-- То як… биля рынку. А що?
-- Вот и потопали.
Наши шаги звучали особенно громко в ночной тишине. Мы миновали пустую и мрачную рыночную площадь, свернули, вышли на параллельную улицу.
-- Оцэ и е Кёнигштрассе.
Я не счел нужным уточнять, что уже успел прочесть табличку на стене ближайшего дома. «Так, дом 12, а мне необходим 16-й номер».
Он оказался приземистым, узким, с вычурным украшенным лепкой крыльцом.
-- Тут есть запасной выход? – спросил я полушепотом
-- А хто ж його знае, -- пожал плечами старшина.
-- Так пойди проверь.
Старшина скрылся в подворотне. Через несколько минут он появился вновь ступая сторожко, словно крался за крупным зверем.
-- Нима. Тильки пожарна драбына.
-- Вот и славно. Ты остаешься здесь, в подворотне, контролируя оба пути. Если появится кто-то кроме меня – огонь на поражение.
-- Зрозумило.
-- Запомни. Кто бы это ни был, он не должен уйти.
-- Та ясно усэ, товарышу капитанэ.
-- Ну если ясно, то я пошел.
Я приблизился к входной двери и осторожно подергал ручку. Понятное дело, закрыто. Достав из кармана незамысловатый инструмент, я поковырялся в замке и спустя несколько секунд замок мягко щелкнул.
Я проскользнул в дверь, остановился, чтоб не производить лишнего шума, разулся и двинулся вглубь дома. Мягко, не спеша, открыв дверь на первом этаже я замер, прислушиваясь.
Сонный храп, раздавался откуда-то из глубины. Несколько шагов по холодному паркетному полу. Так и есть. На кровати лежала дебелая хозяйка дома. Тот кто был мне нужен, находился на втором этаже.
Я вернулся в прихожую и на ощупь найдя лестницу, пригнулся, проверяя не заскрипят ли ступеньки.
«На совесть сработано», -- подумал я, тщательно выверяя каждое движение своих босых ног по деревянным ступеням.
Вот наконец и второй этаж. Короткий коридор, в котором оказалось две двери. Какая из них моя? Я мысленно прикинул расположение комнат, понимая, что нужный мне человек находится за дверью, где есть пожарная лестница.
«Ну, за дело, капитан», и я вытащил из кармана люггер. В тишине щелчок предохранителя прозвучал особенно громко. Я замер, прислушиваясь. Тишина. Но лучше выждать. Когда ты нацелен на действие, а приходится выжидать время тянется невыносимо долго. Я взглянул на циферблат своих часов с фосфорными стрелками, внимательно слушая и выжидая, пока секундная стрелка не обежит полных четыре круга. Коснувшись рукой металлической ручки, я резко нажал на нее, дернул дверь на себя и резко отскочил в сторону. Дверь без малейшего скрипа распахнулась. Из комнаты слышалось лишь сонное сопение. Так могут спать лишь люди с чистой совестью или законченные негодяи. Чтож, значит удача в очередной раз не отвернулась от меня. Уже не таясь, я вошел в комнату и нащупал на стене поворотную ручку электрического выключателя. Мгновение -- и вспыхнул яркий свет.
Простыни в постели у дальней стены зашевелились. Еще пару, казавшихся бесконечно долгими, секунд, и из под вороха простынь появилась мятая, одутловатая, всклокоченная голова.
-- Что случилось, капитан? Снова тревога?.. – вопрос завершился длинным зевком.
-- Руки! – резко скомандовал я, поводя стволом парабеллума.
-- Вы с ума сошли, капитан! – светлые заплывшие глазки выражали изумление.
-- Предупреждаю, я стреляю гораздо лучше вас, старший лейтенант. Да и уходить вам некуда. Короче, как говорят в дешевых детективных романах «Ваша карта бита»… Руку!.. – резко вскрикнул я, видя, что его рука скользит под подушку.
Он замер, потом нехотя высвободил из-под подушки руку.
-- Вы ответите за самоуправство, капитан. Особый отдел своих в обиду не даст. – Он вел себя вполне естественно, но нисколько не сомневался, что он лихорадочно ищет выход из ситуации.
-- Поднимайтесь. Только медленно и осторожно, не делая резких движений. – Мужчина повиновался. – Отлично, а теперь так же медленно перебирайтесь вон туда в кресло.
Команда была выполнена без колебаний. Тело моего противника казавшееся под формой мешковатым и обрюзгшим оказалось закованным в броню из литых крепких мышц.
Я переместился в сторону, оставляя между ним и собой, как минимум, полтора метра свободного пространства и присел на кровать. Не отводя взгляда от своего визави, я сунул руку под подушку и извлек оттуда браунинг №2.
-- Хороша игрушка. – Я выщелкнул обойму, которая брякнув, упала на пол. – Ну давайте знакомиться…
И увидев, как подобрался в кресле мой собеседник, чуть повысив голос, предупредил: -- А вот этого -- не советую.
Он расслабившись, обмяк в кресле.
-- Вот так-то лучше. Раз вы не хотите начинать разговор, то начну с себя. Майор Эдвард Стивенс, ОСС. Восточный отдел.
Старший лейтенант казалось был совсем не удивлен сказанным, лишь чуть расширились его зрачки. – А ты не боишься, капитан… или как там майор, я сдам тебя первому попавшемуся патрулю?
-- Ничуть. Так вот…-- я перешел на английский, -- Наша служба официально обратилась к вашей, но лорд Уиттли ни за что не хотел сдавать своего резидента в Восточной Пруссии. Пришлось откомандировать меня. Нужно сказать, ваша легенда оказалась блестящей, и я никогда бы не вышел на вас, не соверши вы несколько трагических ошибок. Первое: вам совсем не обязательно было убирать меня, тем более таким громоздким способом как грузовик. Нет, я понимаю: узнав от капитана Гарькавого, что в этом городке появился настоящий классный профессионал, вы запаниковали – что и помогло мне вас вычислить. Только дело в том, что если бы меня прислали Советы, то с моей смертью вы бы получили лишь временную передышку, одновременно усугубив подозрения чекистов. Во-вторых, финт с бомбой был уже совсем глупым ходом. Теперь я был уверен, что ищу не напрасно, и на меня идет целенаправленная охота. И еще две мелочи: не следовало связываться с Эльзой фон Лорингер для передачи своих донесений по шведскому каналу. После того, как я подстрелил ее, я уже был уверен, что человек, которого я ищу, окопался именно здесь. А отравление двух немцев в закрытой тюрьме особого отдела – это уже жест отчаяния. Они что, видели вас? Ну, отвечайте!
-- Нет… -- откашлялся он. – Но они могли что-то знать… – У моего собеседника оказался прекрасный оксфордский выговор. – Можно я закурю?
-- Я надеюсь вы не настолько глупы, чтобы совершать что-нибудь бессмысленно-патетическое…
Он криво ухмыльнулся. – Я же не нацистский фанатик.
-- Вот и славно. Курите и вообще, чувствуйте себя, как дома, -- теперь пришел мой черед ухмыляться.
Я внимательно смотрел как человек, которого я знал под именем старшего лейтенанта Елагина, залазит в стол и извлекает оттуда сигару. Ситуация была под моим полным контролем, и если бы он сделал неверное движение я бы не задумы-ваясь, продырявил его. Старший лейтенант снова уселся в кресле и со вкусом закурил.
-- Мне следовало догадаться, -- сказал он, окутываясь клубами густого сизого дыма. – Столь нахрапистые, ковбойские методы, практикуют только сотрудники дикого генерала Доннована. К чему вам тонкость оперативной игры, когда вы привыкли вести себя, как слон в посудной лавке? Но я никогда не мог предположить, что вы столь оперативно переключитесь на работу против русских.
-- Рузвельт, как вы знаете, наконец-то подох и вместе с ним был похоронен гнилой либерализм по отношению к «дяде Джо». В следующей войне русские станут нашим основным противником. И поэтому, -- я сделал широкий жест стволом пистолета. – нам понадобиться ваша агентура из числа «Лесных братьев» и Армии Крайовой.
-- Понятно. Если не возражаете я оденусь. Как-то неловко принимать союзника в одних кальсонах.
-- Давайте, сразу расставим точки над «i». Раз я вас вычислил, вы отныне переходите под наше крыло. Нет возражений?
Елагин на мгновение замер, обдумывая ответ. Я поспешил успокоить его.
-- Можете не волноваться. Вопрос будет решен на самом высшем уровне. И вашему плешивому лорду придется смириться с частичной потерей агента вашего класса.
Похоже мое упоминание о плеши лорда Уиттли, четвертого виконта Биконсфильда, окончательно успокоило английского резидента.
-- Вы не представляете, как мне осточертело работать среди русских с их варварским языком и плебейскими привычками, -- пожаловался он, натягивая на себя советский мундир старшего лейтенанта.
-- Ну почему же?.. – лукаво улыбнулся я.
-- Вы работаете у них в тылу всего несколько месяцев, а я… – он на миг задумался, -- уже седьмой год. Может быть отложите в сторону вашу пушку, или вы еще не наигрались?
-- Я просто хочу быть уверен, что вы не совершите ничего экстраординарного.
-- Если вы готовы нейтрализовать Уайтхолл, и обеспечите меня надежной связью, -- то я весь в вашем распоряжении.
-- А кроме того, ваши гонорары, так сказать будут существенно повышены…
Елагин брезгливо скривился. – Я всегда считал самой меркантильной нацией французов. Но вы, американцы, переплюнули всех. Я шел на это совсем не ради денег.
-- Однако, согласитесь, с солидной чековой книжкой мир воспринимается по иному. Более радужным, что ли.
-- С вашей точки зрения…
-- С любой. Даже большевики и то не решились на отмену денежных знаков.
-- Послушайте, Стивенс. Наш спор может продолжаться бесконечно, а мне завтра снова коптеть в Особом отделе…
-- Намек понятен. Тогда покончим с формальностями… -- я встал с кровати и пересел за стол. – Будьте любезны расписку, пожалуйста.
Старший лейтенант вздохнул. – А без этого никак нельзя?
-- Увы, дорогой союзничек. Вы не представляете как нас держит за глотку наша американская бюрократия.
Он раскрыл планшет и достал оттуда вечное перо и чистый листок бумаги. Его светлые водянистые глаза выжидательно уставились на меня.
-- Я, такой-то такой-то, полное звание в Британской секретной службе обязуюсь выполнять все задания и поручения… -- я тщательно следил, как его перо бойко бегает по бумаге, тщательно выводя слова. И несколько более торжественно, чем собирался, закончил. – Главного управления Государственной Безопасности НКВД СССР… Пишите, пишите подполковник МакКинтайр… -- ствол моего пистолета уперся в его крепкий затылок. – Это ваш единственный шанс.

В помещении начальника порта горел свет. Я заглянул в запыленное окно. За столом сидел сам Мурзаев и прибалт в штатском. Собеседник начальника порта вел себя как хозяин. Он что-то настойчиво внушал старшему лейтенанту, одновременно одной рукой листая какие-то бумаги. Вид у Мурзаева был как у нашкодившего щенка. Я решил прервать это милое собеседование, и резко распахнув дверь, остановился в проеме.
В небольшой комнатенке повисла напряженная пауза.
-- Картина Репина «Не ждали»… -- медленно процедил я.
-- Нет, почему же, -- ответил прибалт. Акцент его полностью улетучился. – Мы, правда, ждали кое-кого другого и не так скоро… -- Он извлек из-под стола вторую руку, в которой красовался массивный браунинг. – Но можем побеседовать и с тобой, капитан. Да ты, проходи – он криво ухмыльнулся. – А то ведь я - парень нервный, могу и выстрелить ненароком.
-- А не боишься, что за мной стоит взвод автоматчиков?
Он иронически прищурил левый глаз. – Ты нас окончательно за дурачков держишь, капитан? Ты, ищейка шелудивая, из породы героев. Вона как геройски штурмовал нашу баржу. Да и особисту не сдал нас с потрохами. Хотя, мог бы. Поэтому, несложно догадаться, что тебе от нас что-то нужно. Садись, выкладывай.
Я приблизился к столу.
-- А чтобы разговор наш был более задушевным, лапки закинь за голову и не делай резких движений.
Заряженный браунинг, да еще в опытной руке – серьезный аргумент. Поэтому я подчинился.
-- Вот и отлично. Клык – обратился он к Мурзаеву, -- обшмонай легавого. И будь поаккуратнее, у него в рукаве, как я понимаю, много всяких финтов. Государством натаскан, не тебе чета.
Мурзаев нехотя поднялся и соблюдая максимальную осторожность, приблизился ко мне. Было нечто неправильно во всей этой ситуации. Прибалт, явно прошедший спецподготовку, явно опасается меня, и тем не менее, предоставляет мне реальный шанс изменить статус кво в свою пользу. Но я решил выждать и посмотреть, как дальше будут развиваться события. На стол легли оба парабеллума, через мгновение к ним присоединился и нож, излеченный из-за голенища.
-- Ну что, все что ли? – раздраженно спросил прибалт, то ли у меня, то ли у напарника. Судя по тону он был разочарован.
-- Да, вроде все…
-- Ну, хорошо, теперь присаживайся, капитан. Только для моего спокойствия руки держи за головой.
Я опустился на наспех сколоченный из досок табурет, зашатавшийся под моей тяжестью.
-- Итак…
-- Может, для начала, представишься? Я перешел на немецкий язык.
Прибалт уставился на меня. Затем решившись, он кивнул и произнес: -- Мартин Седлецки, капитан рейхсвера, командир взвода в группе «Эрна-Д»…
-- Абвер?
-- Смотри, разбираешься. Позднее, подразделение местной самозащиты «Омакайтсе», Жемайтийская армия обороны, 15-саперный (Литовский) батальон.
-- Богатая биография.
-- Не жалуюсь. Теперь бы хорошо познакомиться с твоей, капитан.
-- Капитан Саблин. Закавказский фронт в 1942-м, потом работа в армейской разведке…
-- Э-э-э… Так не годится, я тебе – все, как на духу, а ты – темнишь.
-- Можно подумать, ты сейчас помчишься проверять все сказанное мной.
-- Как знать, как знать… Впрочем, к этому вопросу мы еще вернемся, -- он выразительно покосился на свой браунинг. – Если конечно, меня устроят условия. Так чего ты хочешь?
-- Прежде всего, мне нужны фамилии лиц, с которыми контактировала Эльза фон Лорингер... – увидев, как Седлецки удивленно вскинул бровь, я пояснил: -- Ну фрой-лин Эльза, красотка с баржи…
-- А, эта сука. Понятно, Что еще?
-- Ее контакт на Готланде.
-- А вот это будет стоить подороже.
-- Могу предложить самое дорогое – жизнь.
Седлецки презрительно скривился.
-- Если бы я ценил свою шкуру, неужели я остался бы здесь, в вашем тылу?
-- Логично. Тогда какие будут встречные предложения?
Седлецки осклабился.
-- Люблю деловой разговор. Похоже, с тобой можно будет договориться. – он сделал многозначительную паузу и медленно цедя слова, сказал: -- Мне будут необходимы абсолютно чистые документы, скажем какого-нибудь южноамериканца и сто тысяч швейцарских франков, в банке Лихтинштейна.
-- И ключи от квартиры, где деньги лежат?..
Он явно не был знаком с творчеством Ильфа и Петрова и воспринял все буквально.
-- Нет. О своем жилище я позабочусь сам. Причем постараюсь, чтобы меня с вами разделял как минимум один океан.
-- Отчего такая нелюбовь к русским?
-- А за что мне вас любить? Идеи торжествующего быдла никогда меня не прельщали.
-- Но это быдло оказалось сильнее ваших генералов.
-- Количеством, исключительно количеством, капитан. Согласись, если бы не ваши бесконечные азиатские орды, то мы бы сейчас беседовали где-нибудь в районе Иркутска. И как знать, может быть ты бы тогда толковал о своем несогласии с нашим режимом.
-- История тем и хороша, что не имеет сослагательного отклонения. Впрочем, мы отвлеклись от основной темы разговора…
В это время, старший лейтенант Мурзаев, напряженно слушающий наш хохдойч не понимающий ни единого слова, беспокойно зашевелился. – Послушай, Март, нужно торопиться. Давай пришьем, лягавого и -- дело с концом.
-- Не шебурши, Клык. У нас толковище пошло крайне любопытное. Сядь -- и не отсвечивай.
-- Откуда такие обширные познания в арго российского уголовного мира? – поинтересовался я, пока Мурзаев с недовольным видом пристраивался на табурете.
-- Вдоволь пришлось пообщаться с этой швалью, еще в начале войны. Полное дерьмо. Но, мы опять отвлеклись. Так как, насчет моего предложения?
Я деланно вздохнул. – Могу предложить следующее. Если меня устроит твои сведения я гарантирую… -- я сделал много значительную паузу, – визу, подписанную Госдепартаментом США, под защитой, которого ты можешь преспокойно поселиться где-нибудь в Пенсильвании, и определенную сумму денег. Конечно не такую как ты запросил. Такие деньги следует отработать.
Глаза немца чуть расширились от изумления. – Это… это вербовка?
-- А ты как думаешь?
-- Н-но как…
-- Ты о таком заведении, как ОСС слыхал?
Потрясенный Седлецки автоматически кивнул.
-- Так вот, мы, как говорят русские, тоже не лаптем щи хлебаем. Война закончилась, а следовательно нужно готовиться к новой войне. У вас есть опыт, стимул, наработки. Почему бы не приобрести полезный товар?
Седлецки никак не мог придти в себя. Он судорожно переваривал сказанное. – Я не могу понять…
Я молчал, зная, что иногда молчание красноречивее всяких слов.
--… В штабе красных…-- немец никак не мог опомниться.
-- Не только. У нас есть свои глаза и уши даже в Кремле. Это только наивность некоторых революционеров выплеснула наружу лозунг «нужники из золота». Сами отцы-преобразователи очень хорошо знали цену «презренному» металлу. Не даром Яков Свердлов еще в далеком 17-м организовал «Алмазный фонд партии». И Ульянов, тоже не чурался денежных знаков, предпочитая валюту. В этом мире нужно просто сыскать должную цену. Видишь, Седлецки, и ты уже не так рьяно готов торговаться.
-- Да опустите свои чертовы руки! – яростно рявкнул капитан.—Я же вижу по вашей роже, что при желании вы можете уйти отсюда, оставив нас вдвоем «мертвыми и холодными». Я сам практиковал подобные штучки!
«Все. Клиент созрел». Откровенно ухмыляясь, я опустил руки на стол и немного помедлив, принялся рассовывать по карманам свой арсенал.
-- Ну? Я услышу ответы на свои вопросы?

Дежурство в комендатуре наконец закончилось. Пальцы болели от писания многочисленных бумажек. В глазах рябило.
Особист так и не пожелал связаться со мной. Или амбиции взяли верх, или… «Да нет, не может быть. Нормальный мужик, правда, звезд с неба не хватает». Нет, по-дозревать Гарькавого было глупо.
Я вздохнул, и поплелся вниз. Внезапно мне в голову пришла одна идейка. Я отыскал Тягныдулю, объяснил, что мне нужно, и через пятнадцать минут с полным вещмешком отправился к себе на квартиру.
В дверях я столкнулся в фрау Вильгеминой. – Капитан Алекс! Вас тут спрашивал ваш коллега, – рассеяно сказала она в последний раз осматривая себя в зеркале, перед выходом на улицу. – По моему, он хотел вам что-то такое передать.
-- А как он выглядел?
-- Ну, я не знаю… Такой солидный, представительный. Простите, герр капитан, нужно бежать. Меня уже заждались, - и она выпорхнула из двери.
Я поднялся на второй этаж, в задумчивости подошел к двери и внезапно остановился, как вкопанный. Затем торопливо сбежал вниз по лестнице. Выбравшись из дома я обошел несколько домов и нашел нужную мне пожарную лестницу. Быстро вскарабкавшись по знакомой дорожке, я вновь проклиная скользкую крышу, пробрался к себе в комнату. Окно, так и оставалось открытым. Мягко спрыгнув на пол я вынул из кармана зажигалку и неяркий свет скользнул по входной двери.
Самая примитивная конструкция – растяжка, прикрепленная к ручке и две гранаты. А для полной гарантии -- немецкая противопехотная мина. Хорош бы я был, если бы не случайное столкновение с хозяйкой!
Я осторожно обрезал проволоку на двери, затем вставил предохранители в запалы. Все. Или нет? На всякий случай я еще заглянул под кровать. Немецкие саперы очень любили баловаться подобными штучками. Ставят явную мину в одном месте. И хитро маскируют ее подружку – в другом. Но. похоже, мой недоброжелатель, или был уверен, что первая ловушка наверняка сработает, или просто спешил, боясь что сюда заглянет хозяйка. Весьма последовательный господин. Пора нанести ему ответный визит, а то он выкинет еще какой-нибудь фортель с фатальными для меня последствиями. Но это – несколько позже, а пока мне было просто до зарезу, не-обходимо душевно побеседовать с лейтенантом Ламенадзе.

-- Ну проходи, проходи.
Если бы я не позвонил в комендатуру и не напомнил старлею, что мы договорились о встрече, Ламенадзе, скорее всего, не пришел. Вид у него был самый затрапезный. Куда подевалось его щегольство? Он старался не встречаться со мной взглядом.
-- Извини, капитан. Посидеть по-человечески не удастся. Тут такая каша заварилась… -- Он говорил думая о чем-то другом. И даже его акцент стал сильнее.
-- Нет уж, старший лейтенант, боюсь, что сидеть тебе придется долго и нудно…
-- Ч-что?..
-- …Я же со своей стороны постараюсь, чтобы тебе отмерили по полной катушке.
-- Ты что, капитан, совсем с головой не в порядке?
-- А дела твои, старший лейтенант более чем скверные, -- продолжал я, не обращая внимания на реплики Ламенадзе. – Если бы ты был замазан всего лишь в контрабанде – это было бы полбеды. Ну, промурыжила бы тебя военная прокурату-ра, ну, дали бы срок, сорвали погоны – и дело с концом.
-- А что я один что ли? Вон другие вагонами хапают и – ничего.
-- Кто конкретно? Имена, фамилии, размеры противогазов… Ну, что же ты замолчал? Тогда продолжу я. Ты, мил человек, связался с такими нехорошими ребятками, что просто диву даешься. А это -- уже совсем другая история. И потому тобой занимаюсь я, представитель СМЕРШ. Понимаешь, куда я клоню?
-- Какой СМЕРШ?
-- Контрразведка фронта, расшифровывается «Смерть шпионам». Или не слыхал про такую?
Ламенадзе подавленно молчал, хлопая своими темными как сливы глазами.
-- Значит, так и запишем: пособничество врагу, предательство Родины, шпионаж. А это, дорогой мой, уже подрастрельная статья.
-- Какой шпионаж? Мамой клянусь!...
-- Не трогай свою маму. С какого времени ты был завербован оберштурмфюрером СС Эльзой фон Лорингер?
Ламенадзе от изумления застыл с приоткрытым ртом. – Кем?
-- Значит, имен своих вербовщиков ты не знал.
-- Послушай, капитан. Я не понимаю… Бред какой-то!
-- Почему же бред? Все достаточно логично. Сегодня в порту. как тебе наверное известно, была уничтожена группа немецких диверсантов, осуществлявших доставку контрабанды из Швеции. Вон там в углу мешок с образцами их товаров. Будешь смотреть? А зря. Тягныдуля старался, упаковывал… Во время обыска у тебя найдут аналогичное барахло. Подозреваю, что и валюту. Кстати, на руке у тебя -- шведский хронометр. Довольно неосторожно с твоей стороны. Он, правда, на мой взгляд, хуже швейцарского, но тоже ничего. Значит, контрабанда и валютные махинации – уже доказаны. Осталась мелочь, доказать что ты продал с потрохами родную Отчизну. И это – несложно. Недельку под прессом Гарькавого – и готово. Дальше трибунал – и, милости просим в ближайший лесок…
Тут Ламенадзе не выдержал. Он рухнул на колени, и истово принялся заверять меня, что его бес попутал!
--Ну и как зовут твоего беса?
Ламенадзе застыл, раздираемый противоречиями. С детства его учили, что предавать товарища не хорошо, но когда светит вышка…
Наконец он решился. – Его зовут…
-- Хочешь, угадаю? Николай Мурзаев, начальник порта. Как видишь, мы тут тоже не лаптем щи хлебаем. Что переправлялось за кордон?
-- Картины, «рыжье», в смысле золото, антиквариат…
-- Какие-то документы?
-- Ни боже мой. Клянусь, чем хочешь клянусь, гражданин начальник…
-- Ты меня неправильно понял. Вы помогали делать надежные документы для кого-нибудь?..
-- Никогда, я же понимаю…
-- Хорошо. Как работала схема?
-- Контрабанду доставляли Коляну, в смысле Мурзаеву. Я забирал частями, раскидывал по городу и сбрасывал артиллеристам, через зам по тылу майора Алиева…
Я продолжал вести допрос чисто механически. Похоже, очередная пустышка. Слишком хлипкий экземпляр. Мелкий пособник, которого могли использовать в темную – вполне вероятно, но на агента резидентуры он явно не тянул. А мне до зарезу были необходимы агенты. А еще лучше – сам резидент. Только где его искать? Восточная Пруссия, на деревню дедушке…

Признаться, карта меня практически не волновала. Я давно уже перешагнул тот возраст, когда за всякой картой виделись флибустьеры, загадочные клады и обязательно роскошные красотки в тени баобабов. А вот шифровка, найденная Тягныдулей – это было нечто гораздо более существенное. Но, подсунув карту Лопатникову, я, на какое-то время, получал возможность действовать без помех.
Оставив Тягныдулю в порту, ковыряться во внезапно заглохшем моторе БМВ, я направился в библиотеку. Смерть несчастного библиотекаря совершенно выпадала изо всей схемы происходящего.
Как я и ожидал, горе-сыщики из особого отдела не удосужились закрыть дверь. Я остановился возле кровавого пятна, уже успевшего въесться в добротный дубовый паркет, простоял так, минут пять, надеясь, что отыщется хоть какая-тор ниточка, которая поможет все объяснить. Увы! Ни тебе загадочных следов, ни кровавых отпечатков пальцев, ни забытого аусвайса убийцы. И гениальных идей, которые помогли бы найти решение, тоже не было. «Ладно, капитан, хорош попусту время терять. Пора, наконец, и делом заняться» подумал я и уже повернулся, чтобы выйти, когда услышал, что кто-то осторожно приоткрывает входную дверь. Я спрятался за ближайшей книжной полкой. Раздались шаги, уверенные, решительные. Справедливо рассудив, что злоумышленник вряд ли станет вести себя так, я вышел из своего укрытия. Передо мной стоял изможденный седой человек, лицо которого было покрыто густой щетиной. Одет он был, несмотря на лето, в потерявшую всякий цвет немецкую шинель. Увидев меня, он вздрогнул.
-- А где герр Коссовски? – спросил он. Его надтреснутый голос, походил на звуки, из-даваемые патефоном со старой иглой.
-- С философской точки зрения? – поинтересовался я.
-- Нет, почему? В самом прямом смысле слова. -- Видя, что я медлю с ответом, он продолжал: -- Видите ли, слишком много существует философских школ, и они слишком по-разному трактуют…
-- Герр Коссовски вчера вечером был убит, -- оборвал его разглагольствования я. – На этом самом месте…
-- Значит вы все же добрались до него, -- прибывший тяжело опустился за стоящий поблизости столик для чтения.
-- Почему непременно мы?
-- А кому еще, кроме русских могла понабиться жизнь инвалида-библиотекаря?
-- Почему вы решили, что нам нужна его смерть?
-- У вас, азиатов, это в крови.
-- А вы, значит, считаете себя европейцем?
-- Я -- литовец, -- ответил он таким тоном, будто это все объясняло.
-- Тогда позвольте вам напомнить, что ваш первый князь Миндовг, принял христиан-ство лишь в 1251 году. А Русь была крещена на два с половиной века раньше.
-- Ну и что это доказывает? Какое вы, русские, имеете отношение к Древней Руси?
-- Общая культура, предки, верования…
-- Бросьте. Вся ваша культура – неуклюжая попытка монголов привить своим рабам хоть какие-то европейские черты.
-- Это, конечно, очень любопытная точка зрения и я на досуге поспорил бы с вами. Кстати, мы друг другу не представились. Капитан Саблин, здешний помощник ко-менданта
-- Ионас Сантварос, беглец от ужасов советской оккупации из Мемеля.
-- Не боитесь дерзить?
-- А чего мне бояться? У меня был книжный магазин, его разбомбила ваша авиация. Моего брата сослали в Сибирь еще в 1941 году, жена – погибла от рака, сын убит на Восточном фронте, под Винницей. Второй -- раздавлен танками на подходах к Мемелю. Что вы можете отнять, кроме моей, никому не нужной жизни?
-- Кстати, я должен вас разочаровать. Несмотря на все наше азиатское коварство, убил герра Коссовски, такого же дикого грязного азиата, как мы, кто-то другой. Зарезал как барана, пока он рылся в библиотеке в поисках нужной для меня информации.
Он молчал, видимо, переваривая вышесказанное.
Наконец он заговорил: -- Моя ошибка не переменит отношение к вам. Вы – зло.
-- Сильное заявление. А значит вы – добро?
-- Вы намекаете на нацизм? Нет. Нацизм тоже находится по ту сторону.
-- Парадокс. Зло воевало со злом и сокрушило зло.
-- В том-то и дело. Вы напитались его силой. Но это сила далека от добра. Она никогда не пойдет во благо.
-- Интересная точка зрения, хотя и не бесспорная. Ну ничего, надеюсь мы ещке встретимся и продолжим обмен мнениями. Вы, кстати, где обитаете?
-- Собираетесь меня арестовать?
Я начал терять терпение. – Послушайте, если бы я хотел отправить вас на нары, то сделал бы это прямо сейчас.
-- А как же быть с фразой, придуманной вашим писателем-гуманистом Горьким: «Если враг не сдается, то его уничтожают?»
-- Да какой вы враг? Озлобленное несчастное существо.
-- Вы так считаете? – он как-то загадочно усмехнулся. – Ну что ж, время – покажет.
-- Нет, конечно, начнете пакостить – посадим. Так ведь это у любой власти так. Не только у злодеев-азиатов.
-- Есть силы, против которых бессильны даже вы…
-- Считаю нашу дальнейшую беседу бесплодной. А вам, для пущего эффекта, следовало бы поплотнее завернуться в шинель и с дьявольским хохотом исчезнуть в клубах серы.
-- Не стоит так шутить, молодой человек, -- он как-то нехорошо блеснул своими тусклыми светлыми глазами. – А если я и впрямь возьму, да и исчезну. Что тогда?
-- Тогда обещаю, что заброшу все и вплотную займусь оккультизмом и прочей чепухой. А пока доказательства мне не представлены, позвольте остаться материалистом. Вы, кстати, не ответили на мой вопрос.
Странный старик задумчиво смотрел прямо перед собой, словно раздумывая, действительно ли ему исчезнуть или оставить все как есть. – Меня приютили в доме Эриха Лансдорфа, на улице Фридриха Великого, -- рассеянно сказал он.
-- При случае, обязательно вас навещу. А пока – простите. Вынужден бежать по делам.
***
«До чего же странный старик» думал я, шагая по рыночной площади. «Хотя, с другой стороны, когда на тебя свалилось столько несчастий, то мозги могут и не выдержать». За его философским словоблудием я как-то позабыл поинтересо-ваться, что ему было нужно от герра Коссовски. «Ладно, как-нибудь, на досуге». А пока нужно отправляться в комендатуру, может быть второй пленный пришел в себя. Уж очень меня интересовал готландский след.
Добравшись до средоточия власти я сразу же направился к Гарькавому.
Я застал его белого от бешенства мечущимся по кабинету с многочисленными плакатами. – «Капитан, капитан улыбнитесь» -- фальшивя, пропел я.
-- Да пошел ты… -- огрызнулся он.
-- Чем ты опять недоволен, капитан?
-- Не успел я отправить твоих в камеру, как через полчаса мне доложили, что они благополучно подохли. Отравились, сволочи.
-- Оба?..
-- Нет, -- капитан брызгал слюной и сарказмом. – Сначала первый, а потом – второй. Цианистый калий.
-- Ампула в зубе?
-- А хрен ее знает… Их осматривал только этот фриц, как его? Цвайхорн. Наш врач прибудет только вечером.
-- А что в пасть им было лень заглянуть?
-- Слушай, подполковник, капитан, или как тебя там! Что ты все время ко мне лезешь? Неужели думаешь, что я полный валенок!
-- Помогаю, по мере сил и возможностей. Меня и Лопатников для этого направил. Или забыл?..
-- Так вот и сиди под прикрытием. И чтоб я о тебе больше не слышал!
-- Хорошо. Когда перекипишь, меня можно найти в комендатуре…
Я вышел. Разговаривать с Гарькавым, когда он в таком состоянии -- бесполезно. «Пока счет не в нашу пользу, капитан. Вот только любопытно: ядом снабжались диверсанты, спецотряды и высшие чины СС. Откуда он мог взяться у простого лейтенанта Кригсмарине?»