--…Значит вы утверждаете, что вас зовут Гражина Кутальска? Тогда, как вы объясните, что документы выданы на имя Анны-Лотар Кнакк?..
Предварительный опрос перемещенных лиц длились уже больше трех часов. Духота в рулевой рубке стояла невыносимая. Мне начало казаться, что еще немного, и я расплавлюсь. От вавилонского смешения языков раскалывалась голова.
Наконец я не выдержал. – Все, старшина, заканчиваем. Собирай всю эту пеструю компанию и отправляй ее в комендатуру. Пусть дальше с ними разбирается ведомство Гарькавого. Только пригляди, чтобы кто не сбежал.
Я вышел на палубу. Вдохнул в себя свежий воздух, пахнущий солью, гниющими водорослями и соснами.
-- Товарышу капитанэ… -- раздался за моей спиной голос Тягныдули.
-- Ну, чем еще порадуешь, старшина?
-- Нэ подобаеться мени отоя баржа… Ни, вы ни туды дывытэсь. Трошки ливише.
Я перевел взгляд. Метрах в шестидесяти от берега, наклонившись на бок, стояла притопленная баржа с полуразмытой эмблемой Кригсмарине на борту. Грузовые лю-ки в палубе были распахнуты, зияя темнотой. В ржавую полуоткрытую дверь задней рубки слабо стучался легкий прибой.
-- И что тебе там не нравится?
-- Та баржа проржавила, а оти колочкы, як йих там звуть, блыщаь, як новэнькы… Начэ до ных човна привъязувалы.
-- Хочешь проверить?
-- Якщо можна.
-- А как мы туда доберемся?
-- То попросыть у старшого лейтенанта човна, чи якый буксир…
Я вспомнил пьяную краснеющую рожу Мурзаева и покачал головой. – Нет, не получится. А что там за катерок, стоит в глубине пирса?
-- Та, мабуть, йихний.
-- Завести сможешь.
-- А що ж, така машина як и уси…
-- Тогда действуй. Соломатин, ко мне.
Сержант подбежал, поправляя на ходу автомат.
-- Мы тут со старшиной наведаемся в одно место, а ты во все глаза приглядывай за беженцами. И не выпускай их пока на берег. Кое-кто из них мне, определенно не нравится.
Я выбрался по жидкому, сбитому из старых досок трапу на пирс и зашагал к катеру.
-- Ну как, старшина, получается? – Последние слова заглушил рев мотора.
Я довольно неловко перебрался через ребристый борт, покрытый густым слоем маскировочной серой краской, и уселся на мягкой боковой скамье.
Старшина в это время выбрался из недр катера и устроился за рулевым колесом, похожим на надкусанный бублик. Легкий толчок и катер быстро понесся к барже.
Старшина швартуясь, по неопытности, слишком сильно ткнул наш катерок носом в борт. Катер резко качнуло.
Синхронно, из обеих люков вылетели два ножа. Со свистом они пролетели не задев нас. Если не оплошность старшины, они бы попали точно в цель. Заглушая рев мотора, загрохотала длиннейшая очередь из ППШ Тягныдули. Мои руки авто-матически нащупали люггеры, в тот момент, когда тело скрывалось за укрытием борта. Еще мгновение – и мои пистолетные выстрелы, присоединились к залпам старшины. По воде потянуло запахом пороха, тошнотворно сладким, будто вонь кро-ви.
На миг наступила тишина. И вновь взорвалась очередями с баржи. Нужно, что-то немедленно предпринимать, иначе они изрешетят нас, как дуршлаг. Нужно рискнуть. Я резко вскочил. Зажмурив глаза чтобы не ослепнуть в темноте трюма, и понадеявшись, что не расшибу себе голову о какой-нибудь груз, рыбкой нырнул в ближайший из трюмов. Одновременно, один из пистолетов молотил беспрерывно, рассылая пули во все стороны. Группировка, перекат… Шорох, и новый выстрел. В глубине раздался явственный стон. Старый трюк, на который может попасться только новичок. Я снова сменил положение. Из глубины трюма раздался запоздалый выстрел. Я послал в ответ еще несколько пуль. Гулко рухнуло тело.
Снаружи о железо обшивки снова звонко заколошматили очереди. Это Тягныдуля отвлекал скрывающихся в трюме. И я решил воспользоваться моментом. Да и глаза уже несколько освоились с тьмой трюма. Я перескочил за массивный ящик, находящийся сбоку от меня. Теперь спина была прикрыта. Новый шорох в глубине трюма и еще один энергичный обмен выстрелами. В наступившей тишине необычайно звонко лязгнуло железо по железу: это выпало из рук противника оружие. «Сколько их еще осталось? Один, два, трое? Хотя, нет. Трое – вряд ли. Иначе, со мной было бы уже кончено». Резкий перекат влево, рывок вперед, захват… Немедленный уход от контрвыпада, теперь вырубить… Я вычислил его по запаху давно не мытого тела. Готово. Контрольный удар. «Добивать не будем. Он нам еще понадобится для допроса. Но, где же все-таки второй? Или его нет? Нет, есть. Нутром чую, есть».
-- Старшина, -- выкрикнул я. – Остался один. Заходи из соседнего люка. Сейчас мы его прижмем.
Я надеялся, что старшина понял меня правильно и не начнет совершать ненужных телодвижений. К тому же в тесной темноте трюма старшина с автоматом представлял для меня не меньшую опасность, чем неведомый противник.
-- Добрэ, товарышу капитанэ. Зараз я його…
Раздался новый шорох. Все, спекся орелик. Нервы не выдержали. Я приподнялся… Длинный прыжок, удар, еще один, по почкам. Но детина оказался уж очень живучим. Он еще продолжал стоять. Не желая рисковать, я размахнулся и рукоятью врезал его в район правой ключицы. Раздался сухой хруст, несколько схожий со скрипом морозного снега. Теперь он по меньшей мере месяц не сможет пользоваться правой рукой. Болевой шок наконец-то достиг его мозга и он повалился на пол. Я облегченно выдохнул.
-- Все, старшина. Финита ля комедия…
-- Яка комедия, товарышу капитанэ? – И в проеме показалась физиономия Тягныдули.
Я ответил стихами Симонова. «Такая уж поговорка, теперь у Леньки была…»
-- Щось я не зрозумив…
-- Фонарик тащи, оболтус. И катер не забудь привязать…
-- О! Так бы зразу й казалы...