Нетленка

-- Ну, и чем вы здесь занимались? Не считая того, что хотели помочь нам встретиться со Всевышним.
Молчание и полный презрения взгляд.
Пока Тягныдуля осматривал трюм, я привел в чувство одного из захваченных на барже. Темноволосый шатен, лет двадцати пяти, плотно сложенный. Одет в засаленный свитер, похоже армейский, штаны и ботинки с высоким подбором. В карманах его я не обнаружил ничего интересного, кроме двух запасных обойм к Вальтеру. Судя по запаху его тела, или он страдал водобоязнью, или перепрятывался на судне, минимум, пару дней.
-- Тебе знакома такая аббревиатура «НКВД»? Судя по лицу, знакома. Так вот, я простой офицер комендатуры. А вот мой помощник – старый чекист… -- Я чуть было не ляпнул, «помнящий еще Дзержинского», но вовремя прикусил язык. – Гестапо – институт благородных девиц, по сравнению с ними. У тебя есть две минуты, чтобы заговорить. Потом я отдаю тебя в его руки. Все, время пошло!
Я демонстративно вытянул перед собой руку с трофейным швейцарским хронометром.
Секунды тянулись неимоверно медленно. Я понимал, что если я столкнулся с профи, то мои увещевания – пустая трата времени. Оставалось надеяться, что он знает о работе наших органов, черпая информацию из источников официальной гитлеровской пропаганды и изустных рассказов. Но, похоже, нам попался крепкий орешек.
-- Все! Две минуты истекли! Старшина – он твой.
Старшина вынырнул из мрака трюма словно призрак. – А що ж… -- плотоядно поти-рая руки, сказал он, -- зараз мы тебе повчым Батькивщыну любыты.
Он достал из своих бездонных карманов какой-то жуткий заржавленный ножик и деловито оглядел пленника. И куда только подевался его нелепый вид. Передо мной стоял законченный хладнокровный садист, с остекленевшим взглядом, единст-венной проблемой которого было – как бы подольше заставит жертву помучаться. Он специально перешел на немецкий: -- Товарищ капитан, вам лучше выйти. А то сблюете с непривычки.
Бутафорил он просто превосходно. Если бы я не знал, что это игра, то наверняка бы ему поверил.
Взгляд пленного заметался между нами. Я старательно отводил взгляд, стараясь не встретиться с ним глазами.
-- Я буду ждать наверху. Когда закончишь… -- отворачиваясь сказал я..
-- Герр капитан! – голос у него был хрипловатый, простуженный.
Я словно нехотя обернулся. – Мы уже с тобой закончили.
-- Но… вы же не позволите этому зверю зарезать меня как барана.
-- А ты мне кто? Сват, брат или двоюродный племенник?
-- Я такой же офицер, как и вы!
-- Да ну?
-- Хайнц Вайсмюллер, лейтенант цур зее торпедной службы немецкого вспомогательного крейсера «Орион», впоследствии «Гектор», потопленного близ Свинемюнде 4 мая 1945 года.
-- Допустим. Но где Свинемюнде, а где мы…
-- Согласно приказа корветтенкапитана Эриха фон Венцлау, был направлен сюда для ведения… -- он замялся.
-- Ну-ну, -- подстегнул его я. – Не тушуйся. Сказав «а», нужно говорить и «б».
Он сглотнул. – Для ведения диверсионно-подрывной работы в вашем тылу.
-- Группы «Верворльф»?
-- Нет. У нас было другое задание. «Вервольфовцы» -- это большей частью легали-зованные агенты. Мы же должны были действовать подпольно.
-- Понятно. И вы должны были взорвать порт, так?
-- Нет, не так. После прибытия я разыскал руководителя группы «Конунг» обер-штурмфюрера СС Эльзу фон Лорингер.
Я присвистнул от изумления. Старшина поспешил вмешаться: -- То воны правду говорять. У трюми лежить якась баба.
-- Ладно, лейтенант, продолжай.
-- Мы действительно осуществили несколько терактов на море, используя тайники с взрывчаткой. Но мы в основном топили наши транспортные суда… -- торопливо по-правился он.
-- У фройлин Эльзы был какой-то осведомитель в вашем штабе. 13 мая нас преду-предили, что за нами идет усиленная охота. Тогда мы перебрались сюда и почему-то сразу же переключились на контрабанду.
-- Допустим. А где же ваше судно?
-- Рыбацкий баркас с форсированным мотором, -- почему-то искренне обиделся лейтенант. – Мы базировались в нескольких километрах отсюда, поблизости от замка Зеехершер. Там есть одна очень укромная бухточка.
-- Хорошо я понял. Но что вы в порту делаете?
-- После того как ундина потопила наше судно…
-- Ай-яй-яй, молодой человек. Такой большой, а в сказки верит. А гномиков с Белоснежкой ты поблизости не встречал?
-- Клянусь. Я сам видел. Черное горбатое существо с рыбьим хвостом. Оно несаколько раз проплывало мимо нашего судна. А три дня назад, когда мы сошли на берег, вода внезапно резко забурлила, и наш баркас тут же ушел на дно.
-- А это не могли быть подводные пловцы?
-- Да вы герр капитан меня уж совсем за дурака держите? Я видел наших пловцов. Это что-то совсем другое. И рожа у него черная-пречерная.
-- Ладно, проехали. Чего же вы пасетесь здесь в порту, практически на виду у всех?
Лейтенант усмехнулся. – В том-то и дело. Во-первых, мы доставляли всю контра-банду именно на эту баржу. А потом кто-то из ваших ее отсюда забирал. А во-вторых, здесь фройлин Эльза встречалась со своим человеком. Он подплывал но-чью на лодке, стучал по-особенному. Она выходила, каталась с ним полчаса по заливу. А потом на Готланде…
-- Значит вы плавали на Готланд?
-- Там самое удобное место. И ходу часа три.
-- А что же, оказавшись в нейтральной Швеции, тут же не дал деру?
-- А куда я без документов. Фройлин Эльза предупредила, что если кто-то из нас рискнет сбежать, она тут же заявит на нас в полицию. Нас схватят и передадут вам.
-- Ясно и с этим вопросом. Так, что ты там про Готланд говорил?
-- Мне показалось, что после встреч с этим, ну который приезжал по ночам, она за-держивалась в пору гораздо дольше обычного. Словно с кем-то встречалась.
-- За границу кого-нибудь переправляли?
-- Нет. Я краем уха слыхал, что на побережье действует хорошо законспирированная группа, которая переправляет высших офицеров, но подробнее ничего сказать не могу.
-- Гэй, товарышу капитанэ. Там наш Соломатин цилу бучу вчныв, -- голос Тягныдули звучал насмешливо. – Воны выйська пидтягують, щоб нас рятуваты й незабаром тут будуть.
Действительно, мгновением позже раздался рев мощного мотора.
Щурясь, от неяркого балтийского солнца, которое после пребывания в трюме показалось мне ослепляющим, я наблюдал, как катер с торчащими башнями пулеметов и небольшой пушкой на носу, швартовался к барже.
Первым на борт соскочил, понятное дело, капитан Гарькавый. Перекрывая рев мотора, он проорал: -- Нет, капитан! Ты, точно своей смертью не помрешь.
-- С чего ты так решил? – в ответ прокричал я.
Мотор внезапно стих.
-- Какую гадость ты подсунул мне на этот раз?
-- Лучше бы сказал спасибо, что я делаю за вас вашу работу. Мы тут со старшиной, на досуге, поймали пару контрабандистов. И один из них, некто Хайнц Вайсмюллер, флотский лейтенант, между прочим, слил мне любопытную информашку.
Я в самых общих выражениях поведал о том, что удалось выведать у пленного. -- … Ну, а дальше сам кумекай.
-- Ну да. А бравый капитан Саблин будет и дальше лезть своей задницей во все дырки. Господь, за что ты меня так ненавидишь!
Пока солдаты Гарькавого перегружали с баржи пачки шведских крон, швейцарских франков и доллары, ящики с сигаретами, коньяком, консервами, чулками и часами, особист нервно курил. Наконец из трюма извлекли женское тело. При жизни, она, наверное, была довольно привлекательной особой: серые глаза, правильные черты лица. Одежда ее ничем не отличалась от остальные: грубые штаны армейского покроя и замусоленный армейский свитер. Правда он побурел от крови: мои пули разворотили ей грудную клетку.
-- А баба здесь при чем?
-- Кому баба, а кому -- оберштурмфюрер СС Эльза фон Лорингер. Между прочем, руководитель диверсионно-террористической группы «Конунг».
-- Твоя работа?.. – сплюнул в воду капитан.
Я скромно потупился.
-- Кучно стреляешь, мать твою в кочерыжку!
-- Служу Советскому Союзу.
Мы снова помолчали.
-- Слушай. Меня волнует вот что. Их было четверо, не считая этой. Чего они не завалили вас, еще на подходе?
-- Умный ты человек, капитан Гарькавый, но не стратег. Далеко, не стратег. Не понимаешь?.. Если бы они подняли шум со стрельбой, то куда бы потом делись с этой вонючей баржи? Мой боец успел бы поднять тревогу и ты бы сейчас не кусал губы от досады, а гордо рапортовал в штаб, что обезвредил особо опасное бандформирование. И при минимальных потерях. Всего-то и делов, что замухрышка-капитан, да недотепа-старшина.
-- Ладно. Хорош издеваться. Я чувствовал, что они пасутся где-то рядом. Только вот не было у меня времени заниматься ими вплотную. Не было. Я которую ночь выспаться нормально не могу. То АК-овцы наползут из леса, то «Лесные братья» какую-нибудь очередную пакость на дорогах устроят. А начальство, выслать усиленный истребительный отряд не желает.
«Вы не один в таком положении, капитан Гарькавый. Обходитесь, дорогой, своими силами, опираясь на поддержку местного населения, мать бы его так!»
-- Ладно, не жалоби меня, а то – расплачусь. Кстати, будет лучше для дела, если их поимку ты запишешь на свой счет.
Мне, как понимаешь светиться ни к чему.
-- Ну, спасибо. Тогда, мое алаверды. Ты оказался прав. Действительно в тебя стрелял лейтенант Бердыалиев. Из своего штатного ТТ. Дело уже в военной прокуратуре.
-- Вот видишь, капитан. Ты ко мне с лаской, и я тебе, авось, пригожусь.
-- Ты как тот медведь из басни Крылова.
«Скорее -- Серый волк из сказки про молодильные яблочки. И радуйся, что я на тво-ей стороне. Пока, во всяком случае» - подумал я, но вслух ничего не сказал
-- Ну и что с тобой делать Соломатин?
Сержант обиженно шмыгнул носом.
-- Ты такое слово «приказ» понимаешь?
-- Так, что я буду стоять и смотреть, пока они будут вас убивать?
-- Ты наши трупы видел?
Он еще больше насупился. Понятное дело, парень решил сделать как лучше, а его за это -- мордой по столу.
-- Ладно. На сей раз обойдемся без оргвыводов. А в следующий раз – сидеть тебе на «губе». Твои подопечные хоть не разбежались?
-- Да что вы, товарищ капитан. Они как выстрелы услыхали, тут же попадали на па-лубу.
-- Хорошо. Собирай их всех скопом и передавай на баланс капитана Гарькавого.
-- Есть. Разрешите идти? – Чувствовалось, что обида в нем еще не перегорела.
Я вяло махнул рукой и направился к Тягныдуле, который переругивался с начальни-ком порта по поводу угона катера.
-- Та зрозумийтэ ж, товарышу старшый лейтенант…
Несколько протрезвевший Мурзаев стоял засунув пальцы рук под ремень и широко расставив ноги, покачивался с пяток на носки. – Ничего не хочу слушать. Вы, стар-шина, по сути, угнали судно и соответствующий рапорт…
-- Погоди, старшой, -- вмешался я. -- Давай спокойненько отойдем в сторонку и во всем разберемся.
Нехотя, он повиновался.
-- Слушай сюда, старшой, -- тихо, чтоб не слышали остальные, сказал я. – Я -- человек мирный, но если начнешь пену подымать, то будут у тебя ба-а-льшие неприятности. Ясно выражаюсь?
-- А ты, чё, бугор, что ли?
-- Со мной, как с трактором – лучше уйти с дороги. Целее будешь.
-- Ой-ой-ой, можно подумать!
Мне уже надоело кривляние этого недоумка, но устраивать очередную драку на гла-зах у всех не хотелось.
-- Ладно, Я тебя честно предупреждал, -- и обернулся к сидящему в виллисе Гарькавому. – Капитан, можно тебя не несколько слов?
Он, всем своим видом выражая недовольство, вылез из виллиса.
-- Товарищ капитан, пока не забыл. В кабинете начальника порта стоит пару ящиков. Больно уж схожих с конфискованной контрабандой. Да и маркировка на них, насколько мне помнится, совпадает с найденной на барже.
Особист вопросительно воззрился на Мурзаева. – Дак, это… тоже конфискат…
-- Когда конфисковано, размер партии, протоколы, фамилии задержанных…
Мне стало не интересно, и я отошел к своим бойцам.
-- Вот что, Соломатин. Дуй в комендатуру и можешь отдыхать. До вечера. А вечерком нам снова предстоит кое-какая работенка.
-- Слушаюсь.
Соломатин поспешно бросился к Студебеккеру и ловко перемахнул через борт, уст-раиваясь среди беженцев и солдат Гарькавого.
-- Ну, старшина, докладывай… -- негромко сказал я. – Что ты нашел в трюме?
-- Ой, лышенько мэни з вамы, товарышу капитанэ. На пивмэтра пид землю бачыты… -- Он порылся в своих бездонных карманах и оттуда появилась эбонитовая капсула, так называемый «жетон смертника». – Вона у бабы була, в кышени.
-- Внутрь заглядывал?
-- Товарышу капитанэ…
-- Понял. Вопрос дурацкий. И что внутри?
-- Та якась шыфровка, чи що…
«Вот оно. Наконец-то появился четкий след». До этого я шарил в сплошных потемках. Подозрение было, но как говорил мой куратор в Центре, «подозрение к делу не подошьешь». А вот теперь…
-- Что-нибудь еще?
-- Е дэщо… -- Повторился ритуал рытья в карманах. На сей раз на он извлек гряз-ный лоскут и протянул его мне.
Я развернул. – Похоже на карту. Только вот к какому месту это все привязать?
-- Цэ не наши мисця…
-- Так, насколько я разбираюсь в топографии, вот это – озеро. Какие-то болота, лес… А эти ромбы, если не ошибаюсь минные поля. Слушай, старшина… У нас есть кто-нибудь, кто сможет быстренько все это перерисовать?
-- Так Соломтин и зможэ. Вин же ще й художнык у комендатури…
-- Вот и славно. Пусть сделает копию. А оригинал презентуешь майору Лопатникову.

Предлагаем вашему вниманию тариф Билайн - Простой. Все звонки по 2 цента с 37 по 45 минуту каждого третьего часа с 17 по 23 число всех месяцев в названии которых есть буква "и"!

--…Значит вы утверждаете, что вас зовут Гражина Кутальска? Тогда, как вы объясните, что документы выданы на имя Анны-Лотар Кнакк?..
Предварительный опрос перемещенных лиц длились уже больше трех часов. Духота в рулевой рубке стояла невыносимая. Мне начало казаться, что еще немного, и я расплавлюсь. От вавилонского смешения языков раскалывалась голова.
Наконец я не выдержал. – Все, старшина, заканчиваем. Собирай всю эту пеструю компанию и отправляй ее в комендатуру. Пусть дальше с ними разбирается ведомство Гарькавого. Только пригляди, чтобы кто не сбежал.
Я вышел на палубу. Вдохнул в себя свежий воздух, пахнущий солью, гниющими водорослями и соснами.
-- Товарышу капитанэ… -- раздался за моей спиной голос Тягныдули.
-- Ну, чем еще порадуешь, старшина?
-- Нэ подобаеться мени отоя баржа… Ни, вы ни туды дывытэсь. Трошки ливише.
Я перевел взгляд. Метрах в шестидесяти от берега, наклонившись на бок, стояла притопленная баржа с полуразмытой эмблемой Кригсмарине на борту. Грузовые лю-ки в палубе были распахнуты, зияя темнотой. В ржавую полуоткрытую дверь задней рубки слабо стучался легкий прибой.
-- И что тебе там не нравится?
-- Та баржа проржавила, а оти колочкы, як йих там звуть, блыщаь, як новэнькы… Начэ до ных човна привъязувалы.
-- Хочешь проверить?
-- Якщо можна.
-- А как мы туда доберемся?
-- То попросыть у старшого лейтенанта човна, чи якый буксир…
Я вспомнил пьяную краснеющую рожу Мурзаева и покачал головой. – Нет, не получится. А что там за катерок, стоит в глубине пирса?
-- Та, мабуть, йихний.
-- Завести сможешь.
-- А що ж, така машина як и уси…
-- Тогда действуй. Соломатин, ко мне.
Сержант подбежал, поправляя на ходу автомат.
-- Мы тут со старшиной наведаемся в одно место, а ты во все глаза приглядывай за беженцами. И не выпускай их пока на берег. Кое-кто из них мне, определенно не нравится.
Я выбрался по жидкому, сбитому из старых досок трапу на пирс и зашагал к катеру.
-- Ну как, старшина, получается? – Последние слова заглушил рев мотора.
Я довольно неловко перебрался через ребристый борт, покрытый густым слоем маскировочной серой краской, и уселся на мягкой боковой скамье.
Старшина в это время выбрался из недр катера и устроился за рулевым колесом, похожим на надкусанный бублик. Легкий толчок и катер быстро понесся к барже.
Старшина швартуясь, по неопытности, слишком сильно ткнул наш катерок носом в борт. Катер резко качнуло.
Синхронно, из обеих люков вылетели два ножа. Со свистом они пролетели не задев нас. Если не оплошность старшины, они бы попали точно в цель. Заглушая рев мотора, загрохотала длиннейшая очередь из ППШ Тягныдули. Мои руки авто-матически нащупали люггеры, в тот момент, когда тело скрывалось за укрытием борта. Еще мгновение – и мои пистолетные выстрелы, присоединились к залпам старшины. По воде потянуло запахом пороха, тошнотворно сладким, будто вонь кро-ви.
На миг наступила тишина. И вновь взорвалась очередями с баржи. Нужно, что-то немедленно предпринимать, иначе они изрешетят нас, как дуршлаг. Нужно рискнуть. Я резко вскочил. Зажмурив глаза чтобы не ослепнуть в темноте трюма, и понадеявшись, что не расшибу себе голову о какой-нибудь груз, рыбкой нырнул в ближайший из трюмов. Одновременно, один из пистолетов молотил беспрерывно, рассылая пули во все стороны. Группировка, перекат… Шорох, и новый выстрел. В глубине раздался явственный стон. Старый трюк, на который может попасться только новичок. Я снова сменил положение. Из глубины трюма раздался запоздалый выстрел. Я послал в ответ еще несколько пуль. Гулко рухнуло тело.
Снаружи о железо обшивки снова звонко заколошматили очереди. Это Тягныдуля отвлекал скрывающихся в трюме. И я решил воспользоваться моментом. Да и глаза уже несколько освоились с тьмой трюма. Я перескочил за массивный ящик, находящийся сбоку от меня. Теперь спина была прикрыта. Новый шорох в глубине трюма и еще один энергичный обмен выстрелами. В наступившей тишине необычайно звонко лязгнуло железо по железу: это выпало из рук противника оружие. «Сколько их еще осталось? Один, два, трое? Хотя, нет. Трое – вряд ли. Иначе, со мной было бы уже кончено». Резкий перекат влево, рывок вперед, захват… Немедленный уход от контрвыпада, теперь вырубить… Я вычислил его по запаху давно не мытого тела. Готово. Контрольный удар. «Добивать не будем. Он нам еще понадобится для допроса. Но, где же все-таки второй? Или его нет? Нет, есть. Нутром чую, есть».
-- Старшина, -- выкрикнул я. – Остался один. Заходи из соседнего люка. Сейчас мы его прижмем.
Я надеялся, что старшина понял меня правильно и не начнет совершать ненужных телодвижений. К тому же в тесной темноте трюма старшина с автоматом представлял для меня не меньшую опасность, чем неведомый противник.
-- Добрэ, товарышу капитанэ. Зараз я його…
Раздался новый шорох. Все, спекся орелик. Нервы не выдержали. Я приподнялся… Длинный прыжок, удар, еще один, по почкам. Но детина оказался уж очень живучим. Он еще продолжал стоять. Не желая рисковать, я размахнулся и рукоятью врезал его в район правой ключицы. Раздался сухой хруст, несколько схожий со скрипом морозного снега. Теперь он по меньшей мере месяц не сможет пользоваться правой рукой. Болевой шок наконец-то достиг его мозга и он повалился на пол. Я облегченно выдохнул.
-- Все, старшина. Финита ля комедия…
-- Яка комедия, товарышу капитанэ? – И в проеме показалась физиономия Тягныдули.
Я ответил стихами Симонова. «Такая уж поговорка, теперь у Леньки была…»
-- Щось я не зрозумив…
-- Фонарик тащи, оболтус. И катер не забудь привязать…
-- О! Так бы зразу й казалы...