Нетленка

Признаться, карта меня практически не волновала. Я давно уже перешагнул тот возраст, когда за всякой картой виделись флибустьеры, загадочные клады и обязательно роскошные красотки в тени баобабов. А вот шифровка, найденная Тягныдулей – это было нечто гораздо более существенное. Но, подсунув карту Лопатникову, я, на какое-то время, получал возможность действовать без помех.
Оставив Тягныдулю в порту, ковыряться во внезапно заглохшем моторе БМВ, я направился в библиотеку. Смерть несчастного библиотекаря совершенно выпадала изо всей схемы происходящего.
Как я и ожидал, горе-сыщики из особого отдела не удосужились закрыть дверь. Я остановился возле кровавого пятна, уже успевшего въесться в добротный дубовый паркет, простоял так, минут пять, надеясь, что отыщется хоть какая-тор ниточка, которая поможет все объяснить. Увы! Ни тебе загадочных следов, ни кровавых отпечатков пальцев, ни забытого аусвайса убийцы. И гениальных идей, которые помогли бы найти решение, тоже не было. «Ладно, капитан, хорош попусту время терять. Пора, наконец, и делом заняться» подумал я и уже повернулся, чтобы выйти, когда услышал, что кто-то осторожно приоткрывает входную дверь. Я спрятался за ближайшей книжной полкой. Раздались шаги, уверенные, решительные. Справедливо рассудив, что злоумышленник вряд ли станет вести себя так, я вышел из своего укрытия. Передо мной стоял изможденный седой человек, лицо которого было покрыто густой щетиной. Одет он был, несмотря на лето, в потерявшую всякий цвет немецкую шинель. Увидев меня, он вздрогнул.
-- А где герр Коссовски? – спросил он. Его надтреснутый голос, походил на звуки, из-даваемые патефоном со старой иглой.
-- С философской точки зрения? – поинтересовался я.
-- Нет, почему? В самом прямом смысле слова. -- Видя, что я медлю с ответом, он продолжал: -- Видите ли, слишком много существует философских школ, и они слишком по-разному трактуют…
-- Герр Коссовски вчера вечером был убит, -- оборвал его разглагольствования я. – На этом самом месте…
-- Значит вы все же добрались до него, -- прибывший тяжело опустился за стоящий поблизости столик для чтения.
-- Почему непременно мы?
-- А кому еще, кроме русских могла понабиться жизнь инвалида-библиотекаря?
-- Почему вы решили, что нам нужна его смерть?
-- У вас, азиатов, это в крови.
-- А вы, значит, считаете себя европейцем?
-- Я -- литовец, -- ответил он таким тоном, будто это все объясняло.
-- Тогда позвольте вам напомнить, что ваш первый князь Миндовг, принял христиан-ство лишь в 1251 году. А Русь была крещена на два с половиной века раньше.
-- Ну и что это доказывает? Какое вы, русские, имеете отношение к Древней Руси?
-- Общая культура, предки, верования…
-- Бросьте. Вся ваша культура – неуклюжая попытка монголов привить своим рабам хоть какие-то европейские черты.
-- Это, конечно, очень любопытная точка зрения и я на досуге поспорил бы с вами. Кстати, мы друг другу не представились. Капитан Саблин, здешний помощник ко-менданта
-- Ионас Сантварос, беглец от ужасов советской оккупации из Мемеля.
-- Не боитесь дерзить?
-- А чего мне бояться? У меня был книжный магазин, его разбомбила ваша авиация. Моего брата сослали в Сибирь еще в 1941 году, жена – погибла от рака, сын убит на Восточном фронте, под Винницей. Второй -- раздавлен танками на подходах к Мемелю. Что вы можете отнять, кроме моей, никому не нужной жизни?
-- Кстати, я должен вас разочаровать. Несмотря на все наше азиатское коварство, убил герра Коссовски, такого же дикого грязного азиата, как мы, кто-то другой. Зарезал как барана, пока он рылся в библиотеке в поисках нужной для меня информации.
Он молчал, видимо, переваривая вышесказанное.
Наконец он заговорил: -- Моя ошибка не переменит отношение к вам. Вы – зло.
-- Сильное заявление. А значит вы – добро?
-- Вы намекаете на нацизм? Нет. Нацизм тоже находится по ту сторону.
-- Парадокс. Зло воевало со злом и сокрушило зло.
-- В том-то и дело. Вы напитались его силой. Но это сила далека от добра. Она никогда не пойдет во благо.
-- Интересная точка зрения, хотя и не бесспорная. Ну ничего, надеюсь мы ещке встретимся и продолжим обмен мнениями. Вы, кстати, где обитаете?
-- Собираетесь меня арестовать?
Я начал терять терпение. – Послушайте, если бы я хотел отправить вас на нары, то сделал бы это прямо сейчас.
-- А как же быть с фразой, придуманной вашим писателем-гуманистом Горьким: «Если враг не сдается, то его уничтожают?»
-- Да какой вы враг? Озлобленное несчастное существо.
-- Вы так считаете? – он как-то загадочно усмехнулся. – Ну что ж, время – покажет.
-- Нет, конечно, начнете пакостить – посадим. Так ведь это у любой власти так. Не только у злодеев-азиатов.
-- Есть силы, против которых бессильны даже вы…
-- Считаю нашу дальнейшую беседу бесплодной. А вам, для пущего эффекта, следовало бы поплотнее завернуться в шинель и с дьявольским хохотом исчезнуть в клубах серы.
-- Не стоит так шутить, молодой человек, -- он как-то нехорошо блеснул своими тусклыми светлыми глазами. – А если я и впрямь возьму, да и исчезну. Что тогда?
-- Тогда обещаю, что заброшу все и вплотную займусь оккультизмом и прочей чепухой. А пока доказательства мне не представлены, позвольте остаться материалистом. Вы, кстати, не ответили на мой вопрос.
Странный старик задумчиво смотрел прямо перед собой, словно раздумывая, действительно ли ему исчезнуть или оставить все как есть. – Меня приютили в доме Эриха Лансдорфа, на улице Фридриха Великого, -- рассеянно сказал он.
-- При случае, обязательно вас навещу. А пока – простите. Вынужден бежать по делам.
***
«До чего же странный старик» думал я, шагая по рыночной площади. «Хотя, с другой стороны, когда на тебя свалилось столько несчастий, то мозги могут и не выдержать». За его философским словоблудием я как-то позабыл поинтересо-ваться, что ему было нужно от герра Коссовски. «Ладно, как-нибудь, на досуге». А пока нужно отправляться в комендатуру, может быть второй пленный пришел в себя. Уж очень меня интересовал готландский след.
Добравшись до средоточия власти я сразу же направился к Гарькавому.
Я застал его белого от бешенства мечущимся по кабинету с многочисленными плакатами. – «Капитан, капитан улыбнитесь» -- фальшивя, пропел я.
-- Да пошел ты… -- огрызнулся он.
-- Чем ты опять недоволен, капитан?
-- Не успел я отправить твоих в камеру, как через полчаса мне доложили, что они благополучно подохли. Отравились, сволочи.
-- Оба?..
-- Нет, -- капитан брызгал слюной и сарказмом. – Сначала первый, а потом – второй. Цианистый калий.
-- Ампула в зубе?
-- А хрен ее знает… Их осматривал только этот фриц, как его? Цвайхорн. Наш врач прибудет только вечером.
-- А что в пасть им было лень заглянуть?
-- Слушай, подполковник, капитан, или как тебя там! Что ты все время ко мне лезешь? Неужели думаешь, что я полный валенок!
-- Помогаю, по мере сил и возможностей. Меня и Лопатников для этого направил. Или забыл?..
-- Так вот и сиди под прикрытием. И чтоб я о тебе больше не слышал!
-- Хорошо. Когда перекипишь, меня можно найти в комендатуре…
Я вышел. Разговаривать с Гарькавым, когда он в таком состоянии -- бесполезно. «Пока счет не в нашу пользу, капитан. Вот только любопытно: ядом снабжались диверсанты, спецотряды и высшие чины СС. Откуда он мог взяться у простого лейтенанта Кригсмарине?»