Нетленка

Утро разогнало туман. Но небо хмурилось, а пронизывающий ветер с моря, придавал погоде совсем не летний вид. Я быстро оделся, побрился трофейным жилетом и отправился в комендатуру.
Старыгин сегодня был в самом благодушном настроении.
-- Ну вот, батенька, все и утряслось к нашему всеобщему удовольствию. Короче, капитан, дело окончательно закрыто. Признайся, доволен?
-- А мне что?.. Как говорится, дальше фронта не пошлют.
-- Ты не хорохорься, Саблин. Если б в тебя по настоящему вцепился наш Гарькавый, то только клочья б от тебя летели.
«А он и вцепился. Правда, кусок пока что, оказался ему не по зубам», подумал я, но промолчал.
-- В общем, так. Раз ты у нас такой нервный… -- подполковника довольно хохотнул, -- мы тебя на патрулирование ставить не будем. Поменяешься с Кружилиным и за него отсидишь в комендатуре. Надеюсь, в дежурке в тебя стрелять никто не будет. А пока, отправляйся в порт. Там из Померании прибыла шхуна с беженцами.
-- А можно взять с собой Тягныдулю?
-- А чего ж… Он малый толковый. Правда, его манеры… -- подполковник поморщился. – Да и язык такой, что сам черт ногу сломит.
-- Ничего, товарищ подполковник. Я уже приспособился. Разрешите идти?
-- Давай, топай, служивый.
Я вышел из кабинета и тут же наткнулся на Ламенадзе.
-- Чего от тебя Гарькавый хотел? – с ходу поинтересовался он.
-- В смысле…
-- Ну, вечером. Я вечерком сунулся к тебе, разжиться коньячком, смотрю -- у порога его машина. Разговорился с водилой…
-- Расспрашивал подробности о покушении, -- я твердо придерживался правила: «Если хочешь соврать, то почаще говори правду».
-- Ты смотри. Он мужик, зубастый. Как ухватит, сам не рад будешь. Он сейчас злой. Его за какие-то дела турнули из штаба, вот он и бесится. Совсем озверел. Цепляется к малейшей мелочи.
-- Да уж, пришлось убедиться на собственной шкуре.
-- Ладно, я побежал. Но сегодня вечером – нужно встретиться. Да, я тут, по случаю, такую мануфактурку достал – закачаешься. Можно и для формы, можно и на гражданку приберечь. Принесу, жди – и он торопливо поскакал вверх по лестнице.
Я зашел в караулку. Тягныдуля, сидя на широкой армейской лавке, словно всадник, смазывал наган ружейной смазкой.
-- Старшина, возьмешь кого-то из бойцов и -- за мной.
-- Слухаюсь, товарышу капитанэ. Тилькы, я нэ зовсим зрозумив … -- но я поспешно вышел, чтобы не выслушивать, чего не «зрозумив» старшина.
Дожидаться его пришлось не долго. Минуты через три он появился вместе с молодым сержантом, на груди которого красовалась «Красная Звезда». Рыжие непокорные вихры, простое бесхитростное лицо, густо усеянное веснушками. Судя по всему, старшина сделал правильный выбор. Такой нам особо не помешает.
-- Ой-ой-ой, товарышу капитанэ. Зовсим забув. Вам одна дивчына цыдулу передала. Яка?.. Не скажу, бо слово дав. Алэ дужэ гарна, -- Он протянул мне сложенный вчетверо тетрадный листок, и повернувшись к сержанту, продолжал: -- Вчися, Соломатин. Тилькы прийихав, товарышу капитан,а вже вси дивчины в мисти вид нього без ума. Оцэ я розумию – гвардия…
Недоумевая, я развернул записку. Она оказалась от майора Лопатникова.
«По нашим сведениям, в районе вашего городка действует внедренная законспирированная группа «Вервольф». Согласно источнику, состав группы -- шесть человек. Старший, бывший майор СД, штурмбанфюрер СС Йозеф (Зепп) Майер. 31 лет. Рост -- высокий, светлые волосы, над левой бровью – черная родинка. Телосложение атлетическое. Проходил подготовку в составе подразделения «С» а впоследствии -- на специальных курсах особого назначения «Ораниенбург». Прекрасно владеет всеми видами стрелкового оружия и навыками поражения противника в рукопашном бою. Особо опасен при задержании. Вероятно, как и все диверсанты-террористы проходившие подготовку в центре «Ораниебург», пользуется отравленными пулями мгновенного поражения и новыми видами взрывчатки. Согласно директиве «Д-12» за № 486, подразделения «СМЕРШ» при штабе 2-го Белорусского фронта, при обнаружении Йозефа Майера, разрешено вести огонь на поражение, как представляющего значительную угрозу. Остальных участников группы – по возможности взять живыми»..
И ниже - синим карандашом -- жирная приписка: «Ты не сильно геройствуй, капитан. Это, тот еще фрукт. Не старайся брать его живьем».
-- М-да, забавные вещи пишет девушка, -- задумчиво пробормотал я, вкладывая за-писку себе в карман.
-- Оцэ добрэ. Бо я хвылювався, що вам ийи цыдула не сподобаеться.
-- Как говорится: «Делу – время, потехе – час». Потопали в порт, бойцы.
-- А можэ мотоцыкла визьмэмо, товарышу капитанэ? Бо чого ж йты пишки, якщо можна дойихаты?
-- Да кто нам выделит транспорт? Мы же не на боевой операции…
-- Та вы тилькы прыкажить, а Тягныдуля для вас розстараеться. Замиснык в автоба-ти – мий земляк.
-- Давай действуй, только по шустрому. Нечего нам здесь отсвечивать…
***
С ветерком, под грохот мотоцикла, мы добрались до порта за несколько минут. В кабинете начальника порта сидел мятый осовелый гражданский и два наших офицера. На столе красовалась несколько банок с консервами и тушенкой и армей-ские фляги. Судя по густому спиртовому духу, к флягам они уже успели приложиться. Причем, не один раз.
-- Хлеб-соль, братья славяне. Меня зовут капитан Саблин, -- представился я. – Прибыл для проверки шхуны с беженцами.
-- Из Померании, что ль? – спросил старший лейтенант, несколько заплетаю-щимся языком.
-- А что есть какие-то другие?
-- А чего ж?.. Для хорошего человека – поищем. Давай краба. – Он протянул мне мощную короткопалую руку с грязнысми ногтями. На запястье было вытатуировано «Коля» и восходящее солнце. Нетрудно было догдаться что он из блатных. -- А меня кличут Колей Мурзаевым. Слыхал, про такого? То-то, Потому что, всю эту фа-шистскую гниду я в своем порту вот так держу. – Он сжал руку в кулак. -- Да ты падай за стол, капитан, Мы тут Вальку Стрельцова поминаем. Ровно сорок дней, как геройски погиб капитан Стрельцов, мой лучший армейский дружок.
-- Не-а, ребята. Сначала – дело.
-- Да, какие там дела. Обычные… -- как там в декларации, Кирюха?
Второй офицер, довольно неуверенно принялся ковыряться в беспорядочно разбро-санных по столу бумагах, перевернул пепельницу и снова застыл в пьяном ступоре.
-- Пер-рремещщ-енные лиц-ц-ца, -- внезапно отозвался поддатый гражданский с сильным прибалтийским акцентом.
-- Вот пусть себе и перемещаются. А мы пока -- пропустим по маленькой. – Откуда-то из недр стола он выудил мятую алюминиевую кружку, посмотрел в нее, поковы-рялся внутри пальцем и дунул внутрь для приличия.
-- Нет ребята. Служба.
-- Значит не хочешь пить за Вальку? – внезапно багровея, с угрозой в голосе спросил старший лейтенант. – Не хочешь опрокинуть сто наркомовских, за моего лучшего дружбана, ты крыса тыловая? – Он начал привставать.
Я легонько толкнул его в плечо, отчего он грузно повалился на стул. – Не суетись, старшой. Это – вредно для здоровья.
И пока небольшой конфликт не перерос в серьезную стычку, я поспешил выйти.
-- Ну-то як? – лукаво прищурившись, поинтересовался Тягныдуля. Похоже, он успел изучить повадки коменданта порта.
-- Нормально. Пошли осматривать шхуну, -- бодро заявил я, -- Правда, как человек сухопутный, я не имею ни малейшего представления, что это такое и как оно вы-глядит.
На помощь пришел рыжий Соломатин. Он несмело тронул меня за рукав и показал в сторону небольшого довольно изящного суденышка, приткнувшегося у края пирса: -- Товарищ капитан, так вон же она.
-- А ты откуда знаешь?
-- Да я ведь на флот хотел, но комиссия признала, что-то не в порядке с легкими… -- он вдохновенно закатил глаза и продекламировал: «Шхуна – тип парусного судна, имеющего не менее двух косых парусов».
-- Ну, ладно, раз ты такой знаток, тебе и карты в руки. Берешь на себя капитана и его документы. Он, наверное, вон в той будке.
-- Рубке, товарищ капитан, -- укоризненно поправил меня Соломатин. – Разрешите выполнять?
-- Действуй, сержант, -- и когда он бегом бросился к судну, я негромко добавил: -- Поиграй в пиратов.
Когда сержант уже не мог нас слушать, я негромко спросил Тягныдулю: -- Записку читал?
-- Товарышу майор мэнэ ознайомыв…
-- А чего же ты не сообщил ему, что бравый вервольфовец Зепп Майер, точь-в-точь похож на сбежавший из лесу труп?